проговорил Нестеров, пройдясь по кафедре вдоль грифельной доски, по которой за время лекции ни разу не черканул ни полсловечка. — Зовут вас? — спросил лектор, остановившись четко по центру напротив меня.
— Александр Мирный.
Лектор понимающе хмыкнул, но к его чести комментировать свое хмыканье не стал. Аудитория сохраняла молчание, но чувствовалось, что это уже не дрема, а любопытная тишина.
— Что ж, Александр. Ответ на ваш вопрос хоть и лежит на поверхности, но требует некоторых базовых знаний. Кхм… — мужчина снова потер щетину на подбородке. — Вы правы, никаких твердых носителей, если можно так сказать, подтверждающих существования стихии Эфира до нас не дошло. Однако существует определенная легенда… точнее, в настоящем времени мы можем вывести из всех существующих и ранее существовавших религий некоторый обобщенный миф о десятой стихии, называемой Эфиром. Но мы с вами находимся на предмете «Общая теория магии», а не «Легенды и мифы древних цивилизаций», поэтому я могу предложить вам кое-что посущественнее бабушкиных сказок.
С этими словами мужчина вывел на доске систему уравнений. У меня глаза на лоб полезли — уравнения были мне отдаленно знакомы еще из первого, инженерного образования прошлой жизни.
— Так принято обрисовывать систему магии, описывая ее математическим языком. Вы более подробно с ней ознакомитесь в течение всего периода обучения, однако уже сейчас даже самые скучающие из вас могут заметить, что уравнения системы описывают десять переменных. Эта система была выведена не теоретически, она была сформулирована на основе практических опытов каждой стихии. Но при формулировании системы для равновесия ей не хватало еще одного элемента. Имея в анамнезе легенды о стихии Эфира, считается, что он и есть последняя стихия.
Ага, для устойчивости этой табуретке не хватало еще одной ножки и ее придумали. Интересная теория. Но ответ меня вполне удовлетворил, а потому я благодарно кивнул лектору, получив очень внимательный взгляд в ответ.
— На этом все, — произнес Нестеров, обращаясь к аудитории. — Встретимся через неделю.
Аудитория довольно бодро подскочила на ноги и принялась активно собираться. Я же буквально кожей ощущал чужие взгляды. И любопытных в них было примерное столько же, сколько завистливых.
— Смотрю, нацелился раскрыть свой потенциал по максимуму? — полушутливым тоном спросил Иван.
Глаза парня при этом оставались серьезными, как будто он определял степень моей адекватности.
— Боже упаси, — отмахнулся я. — Чисто академический интерес.
— А я бы на твоем месте почитал чего по теме, — не унимался Иван. — Представь, стать первооткрывателем стихии Эфира!
Ага, и мгновенно попасть под колпак. Нет уж, спасибо. Я рассчитываю на тихую, мирную жизнь. Хотя бы в этот раз мои дети вырастут при мне, а не во время очередной моей затянувшейся боевой командировки.
— Я, Иван, человек простой, практически от сохи, — ухмыльнулся я в ответ. — А этими вашими абстрактными перспективами семью не накормишь.
Новиков хмыкнул:
— Ну-ну.
Переубеждать боярича я посчитал занятием излишне трудозатратным, а потому просто свернул эту беседу.
— Какая у тебя сейчас пара? — спросил я.
— Что-то там про управление человеческими ресурсами, — с кислой миной ответил Новиков.
— Полезный навык, — кивнул я.
Боярич, как и положено аристократу, учился на одном из привилегированных факультетов Императорского Московского Университета — на факультете управления. В моем мире он назывался менеджментом и был как будто бы создан для деток богатых родителей. Собственно, тут это тоже было эдакое элитное гетто.
— А у тебя? — спросил парень.
Я извлек из бокового кармана рюкзака сложенный вчетверо лист с расписанием и ответил:
— Теория государства и права.
— Тоже так себе, — ухмыльнулся Новиков.
И разошлись на центральной лестнице корпуса, боярич вниз, а я — наверх.
На эту лекцию я шел не торопясь, с любопытством рассматривая интерьер корпуса. Это было действительно интересно и, честно признаться, производило определенное впечатление. Все лестницы в здании были мраморные. Причем в камне сохранились кольца для удержания ковровых дорожек. Легко можно было представить, как пару веков назад здесь все застилали красными ковровыми дорожками, но практичность взяла верх — на всех беспокойных студентов не напасешься химчисток.
Стены же, наоборот, были выкрашены приятной краской цвета ничего. Ну то есть был у нее какой-то теплый, светлый оттенок, ближе к бежевому, но на деле вряд ли кто-нибудь, кроме профессиональных дизайнеров, смог бы определить эту колористику. И судя по тому, что на стенах не было ни потертостей, ни пятен, ни даже миленьких, присущих любому учебному заведению, записюлек, краска была ультра-антивандальная.
Беленый потолок был бы скучным, если бы не историческая лепнина. А в некоторых местах перед особенно большими и стратегически важными аудиториями, задрав голову, можно было с удивлением обнаружить иллюстрацию какого-нибудь исторического или эпохального события, связного с жизнью кафедры, ведающей этим куском этажа.
Отдельного восхищения, конечно, заслуживали лестничные пролеты, окна в которых были украшены витражами. И это была не скучная геометрия калейдоскопа, а весьма тонкая работа, иллюстрирующая отечественных ученых прошлых веков.
Но больше всего на самом деле меня поразил пол.
Когда-то в прошлой жизни я со средней дочкой зачем-то ездил в МГУ. Жена уверенной походкой куда-то вела нас по главному зданию, разрезая толпу то ли студентов, то ли абитуриентов. И из этой поездки я запомнил только одно — прыгающие доски паркета под ногами. Поразило меня это тогда до глубины души, ведь, казалось бы, главный ВУЗ страны и такое!
Но тут, тут на полу был какой-то действительно уникальный шедевр, бережно сохраненный для потомков ответственными владельцами здания.
В общем, я шел по этажам и получал реально эстетическое удовольствие от учебы в таком ухоженном месте, местами напоминающем музей, который можно пощупать руками и потоптать ногами.
Лекционная аудитория, где весь ближайший семестр мне предстояло слушать «Теорию государства и права», как и аудитория по теории магии представляла собой амфитеатр. Только вместить могла не несколько факультетов, а всего один — профильный, юридический.
Читал лекции нам декан юридического факультета, мужчина лет сорока. Сутулый и со смешной прыгающей походкой, напоминающей трехмерную синусоиду. С первого взгляда на мужчину было понятно — неформал. Если это применимо к педагогическому социуму, конечно.
Он был одет в джинсы, мятый пиджак и, мать его, техасский галстук. У меня чуть челюсть не выпала, когда я увидел этот шнурок на шее у уважаемого человека, читающего лекции будущим блюстителям закона и порядка в Российской Империи. Был бы тут Новиков, попросил бы его подтвердить, что меня глаза не обманывают. Но дергать за рукав сидящую рядом милую девушку, кидающую на меня томные взгляды, я посчитал неуместным. В конце концов, она так очаровательно и профессионально вздыхала, демонстрируя гораздо больше, чем могла позволить одна расстегнутая верхняя пуговица, что я не мог отвлекать ее от процесса. Когда профессионалы работают, зрителям нужно оставаться в зрительном зале!
— Добрый день! — меж тем поздоровался декан. — Чуть запоздало, но поздравляю вас с поступлением в Имераторский Московский Университет. И я рад видеть столько юных талантов на своем факультете. Юриспруденция — одна из самых важных профессий в современном мире! — пафосно заявил мужчина, подняв кверху указательный палец. А затем громким, театральным шепотом добавил: — Хотя некоторые технари, конечно, с нами бы не согласились.
Аудитория захихикала. А я, наоборот, почувствовал, что что-то с этим мужиком не то. Когда тебе за сорок, ты декан факультета, а с аудиторией собственных первокурсников ты заигрываешь, как малолетка на дискотеке — с тобой явно что-то не то. Впрочем, возможно, это особенность факультета?
Однако более детально проникнуться атмосферой факультета юриспруденции мне не удалось — одна из входных дверей распахнулась, и в аудиторию просочился безликий человек в серой форме административного персонала университета. Он что-то негромко сказал декану, мужчина в ответ нахмурился, переспросил, недовольно пожевал губами, но потом все же согласно кивнул и обернулся к студентам.
— Александр Мирный, вас вызывают в ректорат.
Глава 8
Аудитория синхронно обернулась на меня, а у меня впервые в жизни не было ни одной идеи, по какому поводу меня хочет видеть высокое начальство. Наверх, как правило, вызывают за очень серьезные проступки, а я еще ничего не успел натворить достойного ректорского кабинета.
Самое страшное, что я успел нарушить за сутки после получения студенческого билета, это самовольное заселение в корпус для благородных. Но судя по безразличному виду коменданта, на которого мы напоролись утром, того бы заинтересовали собственные подопечные только в случае, если бы посреди жилого
