Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
Даже дрова для камина он распиливал собственноручно. Все это порой напоминало рекламный снимок для его предвыборной кампании: Серж Ломан, кандидат от народа, с тележкой, пилой и толстыми бревнами, простой человек, как все, с той лишь разницей, что очень немногие простые люди могут позволить себе загородный дом во Франции. Наверное, именно поэтому он не приглашал телевизионщиков в свое «поместье», как он сам его называл. «Это мое личное укрытие, — говорил он. — Для меня и моей семьи. Нам тут ни до кого».
Когда он не таскал черепицу и не колол дрова, он собирал смородину или ежевику. Бабетта варила из них варенье: в повязанном на голову крестьянском платке она дни напролет разливала горячую приторную субстанцию по сотням стеклянных банок. Клэр ничего не оставалось, как предложить свою помощь, так же как и я чувствовал себя обязанным ассистировать Сержу с его черепицей. «Помощь нужна?» — спросил я после седьмой тележки. «Не откажусь», — ответил он.
«Когда нам можно будет отсюда уехать?» — спросила Клэр вечером, лежа в постели; мы наконец были одни и, несмотря на жару, могли прижаться друг другу. От ежевики ее пальцы окрасились в синий цвет, синие пятна более темного оттенка виднелись и на волосах, и на щеках. «Завтра, — сказал я. — Нет, послезавтра».
В прощальный вечер Серж и Бабетта пригласили друзей и знакомых на ужин в саду. Среди них не было ни одного француза — исключительно голландцы, обладатели загородных домов по соседству. «Не волнуйтесь, — сказал Серж. — Соберется тесная компания, наиприятнейшие люди».
Вечером у Сержа в саду стояли, не считая нас, семнадцать голландцев, вооруженных бокалами и тарелками. Престарелая актриса («без работы и без мужа», как просветила меня на следующее утро Клэр), худой как щепка хореограф на пенсии, пивший только минеральную воду «Виттель» из принесенных с собой пол-литровых бутылочек, и гомосексуальная пара писателей, беспрестанно придирающихся друг к другу по любой ерунде.
Бабетта устроила шведский стол с салатами, французскими сырами, колбасой и багетами. Серж в красно-белом клетчатом фартуке, взяв на себя ответственность за барбекю, жарил гамбургеры вперемежку с кусочками мяса, перца и лука на шампурах. «Секрет барбекю в хорошем огне, — разъяснил он мне за несколько часов до ужина в тесной компании. — Остальное мелочи». Мне поручили собирать сухие ветки. Серж пил больше, чем обычно, рядом с барбекю он поставил в траву оплетенную бутыль — возможно, он нервничал по поводу того, как все пройдет, хоть и не подавал виду. «В Голландии сейчас уплетают картошку с подливкой, — сказал он. — Даже мысль об этом мне противна. Ты только посмотри вокруг, вот это жизнь!» — Вилкой для мяса он обвел деревья и кустарники, заслонявшие дом от назойливых посторонних.
Все голландцы, с которыми я общался в тот вечер, рассказывали примерно одно и то же, зачастую даже в одинаковых выражениях. Они не завидовали своим соотечественникам, вынужденным из-за нехватки денег или по другим причинам оставаться в Голландии. «Мы катаемся как сыр в масле», — сказала женщина, много лет, по ее словам, проработавшая в «индустрии похудения».
Посмотрев на фигуры с бокалами в руках в золотистом сиянии факелов, стратегически размещенных Сержем в саду, я вспомнил фразу одного старого актера — как бишь его? — из рекламного телеролика десяти— или двадцатилетней давности: «Еще бы не кататься как сыр в масле, тем более когда сыр — настоящий французский, да еще и к бокалу хорошего коньяку…»
В тот же миг я ощутил запах бурсена, словно мне сунули под нос тост, намазанный этим препротивнейшим суррогатом мягкого французского сыра. Сочетание освещения и запаха бурсена превращали вечеринку брата в бородатый рекламный ролик: как там этот — как бишь его? — на все лады расхваливал суррогат, не имеющий ничего общего с настоящим французским сыром, так и здесь, в сердце Дордони, все притворялись французами при полном отсутствии французов настоящих.
Насчет антиголландских лозунгов они единодушно пожимали плечами. «Хулиганы!» — считала безработная актриса; владелец рекламного бюро, продавший свой бизнес, чтобы навечно поселиться в Дордони, утверждал, что эти акции направлены прежде всего против туристов, набивающих свои кемперы провизией из Голландии и не тратящих ни цента у местных продавцов.
«Мы не такие, — говорил он. — Мы обедаем в их ресторанах, пьем местное перно и читаем их газеты. Без таких, как Серж и ему подобные, здесь каждый второй строитель и сантехник остался бы без работы».
«Не говоря уже о виноделах! — вмешался Серж и поднял свой бокал. — Ваше здоровье!»
Чуть позади, в темной части сада у кустов, тощий хореограф целовался с младшим из писательской пары. Я заметил руку, скользнувшую под рубашку, и отвернулся.
«А что, если авторы лозунгов не ограничатся лозунгами?» — задался я вопросом. Скорее всего, им бы не составило большого труда прогнать отсюда эту трусливую шайку чужаков. При угрозе настоящего насилия голландцы обычно тут же поджимают хвост. Можно было бы начать с выбивания стекол, а потом поджечь парочку загородных домов. Парочку, не больше — ведь в конце концов эти дома должны были перейти в собственность тех, кто имел на них первоочередное право: молодым французским новобрачным, вынужденным из-за подскочивших цен на недвижимость тесниться у родителей. Голландцы напрочь расстроили местный рынок недвижимости, выкладывая баснословные суммы даже за сущие руины. С помощью относительно недорогих французских каменщиков эти руины восстанавливались, чтобы потом большую часть года пребывать в запустении. Удивительно, что до сих пор произошло так мало инцидентов, что аборигены ограничились лишь оскорбительными надписями.
Я окинул взглядом лужайку. Между тем кто-то поставил диск с песнями Эдит Пиаф. Уже не вполне трезвая Бабетта, облаченная в широкое черное полупрозрачное платье, неуверенно пританцовывала под звуки «Non, je ne regrette rien…».[3]«Если разбитые стекла и поджоги не произведут должного эффекта, нужно будет вывести борьбу на уровень повыше», — подумал я про себя. Под предлогом знакомства с производителем грошового вина можно выманить эдакого голландского «помещика» из дому, чтобы потом посреди кукурузного поля отделать его как следует, не кулаками, нет, чем-нибудь повнушительнее, бейсбольной битой, например, или цепом.
Или, увидев, как один из них пересекает дорогу, возвращаясь из супермаркета с полной сумкой багетов и красного вина, слегка прибавить скорость своего автомобиля. Чистая случайность. «Совершенно неожиданно он вынырнул прямо перед капотом», — всегда можно оправдаться потом или вовсе промолчать, бросив голландца на обочине дороги, словно задавленного зайца, но по приезде домой на всякий случай ополоснуть бампер и крыло. Все средства хороши ради того, чтобы вбить им в голову одну-единственную мысль: вам здесь не место! Проваливайте к себе домой! Играйте во Францию в собственной стране, с багетами, сырами и красным вином, но не здесь!
«Паул! Паул!»
В центре лужайки Бабетта в своем развевающемся одеянии, в опасной близости от факелов, протягивала ко мне руки. «Милорд!» — гремело из колонок. Танцы. Танцы на траве с моей невесткой. Как сыр в масле. Я огляделся и обнаружил Клэр у стола с сырами.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
