в голову не приходит. Конечно, электронные ресурсы не идеальны: имеет смысл оптимизировать их, сделать более удобными для поиска, своевременно снабжать дополнениями и уточнениями, не скупиться на дополнительные поля с аннотациями. Но бесспорно одно – в нынешнюю эпоху сводные каталоги должны быть электронными.
В качестве лирики остается Смирнов-Сокольский, информативные каталоги частных собраний, мемуары некоторых (далеко не всех) букинистов и антикваров. Последние, надеюсь, будут прирастать новыми текстами. Тем более антикварный рынок изменился, и рассказы о букинистических магазинах в Столешником переулке и Анне Федоровне сейчас напоминают рассказы В. Гиляровского о Сухаревке или Хитровке – то есть это дела давно минувших дней. Для понимания живой реальности существуют новые источники, весьма немногочисленные, но и они могут много рассказать о жизни героев антикварного рынка.
Главный же библиографический справочник должен помещаться в черепной коробке каждого, кто имеет дело с антикварной книгой, – коллекционера, антиквара, дилера. Без этого инструмента бесполезны любые каталоги и справочники.
Библиотека личная
Прошлый век можно по праву назвать веком всеобщего чтения: личная библиотека была у каждого мало-мальски образованного человека. Уровень грамотности вышел на свой пик, которого уже никогда не достичь. Печатная книга была доступной по цене и представляла собой притягательный источник эмоций и знаний.
Компьютерная эпоха положила конец этому золотому веку печатной книги, отодвинув ее на второй план. Представим интерьер обычной квартиры – там уже нет места ни книжному шкапу, ни даже «стенке» с несколькими книжными полками: от книг с радостью избавляются при ремонте или переезде. Конечно, у некоторых представителей грамотного сословия все-таки останутся книги дома или на даче, но численность их будет постоянно изменяться в меньшую сторону – таковы законы эволюции.
Говоря же о реалиях XX века, нужно принципиально разделять личную библиотеку и книжную коллекцию. Если горячий собиратель так называемых макулатурных изданий и считал себя самым настоящим библиофилом и, возможно, имел значок и членскую книжечку Всесоюзного общества книголюбов, то де-факто коллекционером в нашем понимании не был – он лишь собирал книги для чтения.
То же касается и более серьезных библиотек – кабинетных собраний ученых: при любой возможности человек «тащил в норку» все мало-мальски близкое к теме его исследований. Собственно, отсюда и название – «профессорская библиотека», в которой наряду с бесконечными монографиями, сборниками, оттисками из периодических изданий, авторефератами и прочим можно увидеть и настоящие коллекционные издания. Но последние приобретались исключительно для работы и не составляют единой коллекции, а только отражают интересы исследователя – как и основное ядро библиотеки. Скажем, рядом с комплектом сборников «XVIII век», издаваемых до сего дня Пушкинским Домом, обычно имеется изданное Я. Гротом собрание сочинений Державина. Правда, сохранность таких рабочих библиотек оставляет желать лучшего.
Книжный шкаф филолога (2020)
Основное отличие личной библиотеки, где представлены и библиофильские редкости, от коллекции редких книг – сохранность конкретных экземпляров, да и всей коллекционной части в целом. Поскольку книги покупались прежде всего для работы, нередко это ветхие, дефектные экземпляры, порой списанные из государственных библиотек с их несмываемыми следами.
Однако бывают случаи, когда при вкраплении редкостей в профессиональную библиотеку ученого образуются уникальные в своем роде книжные коллекции. Такова библиотека профессора Г. П. Макогоненко, которую мы приобрели совместно с А. Л. С., где наряду с новыми изданиями, книгами первой половины XX века, присутствовало и коллекционное ядро – русские периодические издания XVIII века. Наверное, нам никогда больше не купить и не увидеть в частном собрании такой исключительной подборки сатирической периодики – «Трутня», «Живописца», «Всякой всячины», «Парнасского щепетильника» и так далее. Причем практически во всех вариантах изданий XVIII века. Но и в этом случае мы немного роптали, будучи максималистами: сохранность некоторых экземпляров оказалась далеко не идеальной. Однако если, к примеру, «Зеркало Света» или «Растущий виноград» можно было найти и в лучшей сохранности (сейчас, безусловно, уже нет), то сатирические журналы Н. И. Новикова редки в любом виде.
То есть мы призываем разделять в нашем случае два понятия. Первое – личная библиотека, которая может быть монографична или, напротив, разнообразна и хаотична, но представляет собой книги для работы или повседневного чтения. Второе – книжная коллекция.
Библиотека государственная
Неискушенному читателю государственная библиотека представляется сокровищницей. Однако имеющий отношение к собирательству смотрит на это учреждение под специфическим ракурсом. После нескольких посещений таких сокровищниц в сердце коллекционера закрадывается сомнение: а стоит ли туда дарить (завещать) то, что было получено силою огромных личных переживаний, материальных тягот, моральных компромиссов, долгих лет неувядаемой страсти? Бывает, что собирателя или его наследников соблазняют обещанием, что собрание будет храниться неделимо, но вряд ли это должно утешить.
Публичная библиотека – будь то Британская, парижская Национальная или любая российская – в действительности не дает прекрасной коллекционной антикварной книге новой жизни. Государственная библиотека – это своего рода кладбище для книг, где они покоятся. Иногда покоятся с миром, иногда без оного, иногда их останки выбрасывают, для того чтобы поместить на их место новые книжные мощи, иногда сжигают и развеивают прах…
Даже среди человеческих кладбищ есть система рангов – это может быть Мавзолей, подножие Кремлевской стены, Литераторские мостки, Некрополь мастеров искусств, Новодевичье, Донское, Кунцевское, участок или же колумбарий, сельский погост и, наконец, братская могила, на месте которой предприимчивые потомки уже возвели торговый центр или жилой дом.
То же самое и с книгами – условия хранения в публичных библиотеках могут быть совершенно различными, но суть неизменна: как бы прекрасно ни содержались книги в государственной библиотеке – они там не живут, а доживают свой век, пока одно поколение посетителей сменяется другим. И как бы ни был хорош «идеальный хранитель», который уговорил коллекционера или его наследников передать книгу в музей или отдел редких книг, – на смену ему рано или поздно придет безразличное, бездушное существо, которое обезобразит книгу печатями, не видя в ней ни ценности, ни красоты. Потом исследователи или простые читатели доведут прекрасный экземпляр до такого состояния, что его придется переплести в библиотечный переплет: обложки закроют в коленкор, обрезав «ненужные» разновеликие поля, прошьют «втачку» и отправят доживать свой век на полке уже в таком вот изнасилованном виде, без всяких следов былой любви владельца.
Никогда в нашей стране я не видел такого места, где бы читателя – неважно, студента или доктора наук – лишали права пользования архивом или отделом редких книг, если он небрежно обращался со старинной книгой или рукописью. А ведь это вполне законно: материальный урон,
