class="p1">— Стой, стой! — рыкнул Вей Ши, но было уже поздно. Разрушенный Пьентан вокруг вдруг потек смазанными следами, как и чудовища за спиной девчонки, растворился, а из сероватого ментального тумана начали проступать гигантские фигуры, сражающиеся в небесах.
Вей открыл пасть от восхищения, вцепился когтями в исчезающий асфальт — но его мягко толкнуло в грудь и выбросило на склон холма перед обителью Триединого в Тафии.
…слепец великий, равный богам, — шептала на языке Песков маленькая провидица, зависшая над землей. Темноволосая, с ввалившимися щеками и пересохшими губами. — Семя убитого знак тебе даст…
— Не удалось, послушник Вей? — раздался голос настоятеля. — Девочка сгорает на глазах.
Отец Оджи стоял на том же месте — обеспокоенный, седовласый. Чуть поодаль на носилках уносили к обители охранников, видны были уходящие зеваки. Времени, похоже, прошло совсем немного.
— Глубже ушла, — коротко объяснил Вей Ши. — Сейчас попробую закрыться от погружения и закончить вывод.
Он выдохнул, мысленно опуская барьер между собой и провидицей, и снова вжал подушечку большого пальца в центр ее лба, покрутил, потянулся второй рукой к ее затылку. Тело ее заметно расслабилось — верный знак, что сейчас очнется.
— Старый тигр, белые кости, слава тебе в смерти и посмертии, — запела-заговорила на йеллоувиньском юная тамиянь, глядя на него незрячими глазами с дрожащими зрачками. — Враг ли тебя сокрушит, ты ли его сокрушишь, смерти врата откроешь, смертью оплатишь…
«…один уйдешь, в грязь падешь», — закончил за нее мысленно Вей Ши и, вместо того, чтобы вывести ее, снял барьер.
Девочка Юноти стояла в гуще боя, зажмурившись и закрыв лицо руками. Вокруг нее в грязи, в которую превратилось заливаемое дождем поле, йеллоувиньские солдаты врукопашную сражались со странными бойцами, полностью закованными в черную броню. Слышались выстрелы, грохот артиллерийских орудий, где-то поблизости визжали инсектоиды, но видимость из-за плотного дождя и ментального тумана была очень плохой. Силуэты людей то и дело смазывались, подергивались, будто вот-вот девчонка должна была провалиться в новое видение.
Вей бросился к ней — бойцы, сквозь которых он пробегал, расплывались сероватым маревом, — и тут за спиной его раздался гулкий и протяжный звук горна. Наследник обернулся.
Пространство за ним опустело, только ливень шумно бил по вязкой и блестящей черной грязи. Сражающиеся расступались, повинуясь неведомой силе, а на освободившееся поле ступил с одной стороны огромный, сияющий золотистой дымкой тигр, а с другой — инсектоид, которым управлял страшный старик в доспехах.
Наступила оглушающая тишина. Маленькая провидица позади Вея жалобно позвала его, но он не повернулся. Старик-иномирянин что-то насмешливо и гулко крикнул на рудложском, — Вей так ошарашен был, что не сразу расслышал:
— Хорошая шкура мне на трон!
Тигр высокомерно рыкнул, поднимаясь на задние лапы, — и встал уже великим императором Йеллоувиня, невозмутимым Хань Ши, кутающим тонкие руки в широкие рукава шелкового золотого халата. На него с двух сторон толпой бросились те самые странные бойцы в черных доспехах, но император повел дланью — и они на бегу стали падать на землю, корчась и хватаясь за головы.
У Вея шумело в ушах. Он, забыв о девчонке, наблюдал, ощущал ментальное сражение чудовищной силы, от которого по жидкой грязи шли круги, как от брошенных в озеро камней. Старик в доспехах оказался менталистом не меньшей мощи, чем дед.
Пространство перед Веем внезапно подернулось зыбью, смазалось.
— Нет, нет! — умоляюще крикнул он.
Снова проявилось — двое противников молча смотрели друг на друга, вытянув руки ладонями вперед, у обоих из носов, ртов и ушей текла кровь. Они были бледны, белки глаз оказались красными, в полопавшихся сосудах. Стояла тишина — словно весь мир замер, наблюдая за сражением.
— Вей!!! — испуганно позвала юная провидица.
Пространство снова дернулось — дед лежал ничком под ливнем, раскинув руки, и золото шелковых одежд сияло на жирной грязи, и красная кровь, смешанная с дождевой водой, текла по белому лицу и седым волосам. Что-то прошипел едва держащийся на ногах старик в доспехах — и к павшему императору по полю, как страшные насекомые, поползли безмолвные черные бойцы.
— Вей Ши!
Он развернулся. Девчонка таяла, накатывал на нее со всех сторон ментальный туман — и не успел он сделать и шага к ней, как его снова выбросило на склон к обители Триединого.
Каролина больше не висела в воздухе — она лежала на траве и молчала, расслабленная, с безвольно раскинутыми руками. Глаза ее были закрыты, дыхание — тяжелым, и лоб ее был покрыт испариной. Вей, не теряя времени, снова принялся прожимать ей ментальные точки, блокировать каналы восприятия стихии Разума, но ничего не выходило. Слишком глубоко ушла.
И он был в этом тоже виноват — ведь если бы не пошел за ней во второй раз, чтобы узнать судьбу деда, мог бы вытащить.
— Горит, — проговорил настоятель тревожно. — Слишком много сил потратила. Я влил в нее столько виты, сколько смогла взять ее аура, послушник Вей, но если не вывести ее из транса, она проживет максимум трое суток.
— Меньше, — тихо поправил его наследник. — Тамиянь при глубоком погружении сгорают до захода солнца, — он глубоко вздохнул и признал: — У меня не выходит… я могу только замедлить ее погружение, а не остановить его. Если блокировать точки, она продержится дольше, но это не спасет. И я знаю, кто может помочь… Правда, они оба далеко. В Пьентане.
— Разве кто-то успеет в Пьентан до захода солнца? — с сомнением поинтересовался настоятель.
— Да, — сказал Вей Ши и посмотрел в сторону — туда, где на одном из холмов поднимались среди цветущих садов купола дворца Владыки.
* * *
Владыка Четерии по-прежнему пребывал в превосходном настроении: сначала его одарила важнейшим предсказанием младшая Рудлог, затем порадовал наказанный ученик, не только не растерявший навыки за время послушничества, но даже прибавивший в скорости и чувстве ритма. И дела все решались на диво быстро, и новости о торговцах, желающих работать в Тафии, радовали, и обед был превосходным. Да и день, который обещал быть жарким, вдруг подарил легкие облака и ветерок, проникающий в помещения и остужающий тела. Сейчас он как раз освежал разгоряченных любовников — с полчаса назад Светлана, забавная и безумно женственная в ярко-синем платье с цветочным орнаментом, какие носили женщины Песков, заглянула к Чету в кабинет и замялась, едва заметно краснея и покусывая губу.
— Не говори ни слова, женщина, — обрадованно приказал он, отрываясь от опостылевших бумаг и поднимаясь ей навстречу.
Она и не сказала, только засмеялась — и после Чет, откинувшись на спинку софы и расслабленно придерживая за бедра супругу, которая тяжело
