не старалась уберечь ее от плохого вокруг, она все равно натыкалась своим добрым и чутким сердцем на людей, которые растаптывали и ломали ее. Я всегда вижу ее внутреннюю боль, о которой говорит цвет ее прекрасных глаз. Не думала, что такое существует, но Маруся доказала обратное: ее глаза – это зеркало ее внутреннего состояния. Если они были зеленого цвета – это счастье, которое переполняло ее и заставляло дышать по-новому; если же цвет глаз был голубым – это печаль, которая наполняла ее живое и доброе сердце; если я видела серость и тусклость – она разбита…
Несколько лет назад я могла наблюдать ее глаза счастливыми примерно около трех дней в месяц, в остальное время они были серо-голубыми. Тогда в ее жизни был не простой этап – ее сердце боролось с разумом и здравым смыслом. Очень сложные отношения, которые наложили неизгладимый отпечаток в ее памяти, поменяли Марусю почти в корне, тем самым заглушив ее внутренний огонь полностью. Она жила на пепелище из разбитых мечт, желаний и мыслей, но, все так же на людях она была живой снаружи, хотя внутри уже не дышала. Я видела и чувствовала каждую ее рану: во время этих отношений она потеряла себя, доверие к людям, стремление к общению, многогранность и многое другое. Она потеряла себя под гнетом манипуляций и постоянных ссор.
Она стала чуждой этому миру. Если раньше она любила объятия, нежности, то сейчас они доставляли ей ужасную боль, причем физическую. Она принимала только касания, и то, только от тех людей, которые были ей близки.
Знаете, но несмотря на это все, Маруся твердо стояла на ногах и проносила свою музыку через все плохое, что с ней происходило. Она была яркой мелодией с очень печальным текстом и смыслом. Ее сердце с тех пор не открывалось никому, но при этом, со мной она всегда была настоящей и неподдельной Машей, которая любила меня всем сердцем и не оставляла никогда в беде.
Я люблю Марусю за то, какая она есть, а рядом со мной она та, кто делает пожар, не зажигая спичек…
***
Она снова не ест. Что же происходит в ее душе – боюсь представить. Почему мужчины имеют наглость разбивать ее и уничтожать все то хорошее, что есть внутри? Почему каждый из них не задумывается о ней, разбивая в дребезги ее хрупкое сердце? Почему они вообще имеют на это хоть малейшее право? Ее искренний, душевный и теплый свет всегда дарил людям, которые окружают ее, любовь и радость. Она не задумывалась над тем, как чувствует себя сама, ставя в приоритет других людей, которым могла бы помочь. Маша нежна и искренна, даже если ее мир разбивается на тысячу мелких осколков…
«Теперь заходить в нашу с ним переписку стало невыносимо тяжело и страшно, а видеть прошлые сообщения – и того хуже. Я стараюсь оградить себя от того, чтобы принять и осознать правду, которая столь больно ранила меня, Сонь», – записав голосовое сообщение, Маша сдерживала плачь.
Боль, как считают многие, – это чувство, которое помогает осознать, что ты живой. Пока ты ее ощущаешь, значит ты настоящий и неподдельный. Сложно с этим не согласиться, ведь, когда человек превращается в один сплошной холодный кусок льда, ему ничего не страшно, он ничего не боится. Он не почувствует никакой боли, если тыкать в него, предположим, иглой. На то он и лед.
Единственное, что может застать врасплох такое агрегатное состояние воды – тепло. Так и с людьми. Казалось, что еще вчера она была серьезной, чёрствой и грубой по отношению ко всем окружающим, но тот, кто пришел в ее жизни, принес тепло, в котором она так нуждалась. Поддалась, переставая принадлежать себе, и растаяла. Дуреха. Маша стала уязвимой и уже любое прикосновение могло ее ранить. Так и произошло.
«Возможно, я была глупа, что растаяла от одного только карего взгляда, от одного прикосновения, от одного слова «люблю», но…» – она выдохнула.
Маша, родная, этого было достаточно для тебя, для девочки, чье сердце на протяжении долгого времени было холодным и столь сильным.
«Почему он лгал? Почему, глядя мне в глаза, про которые так ласково и искренне отзывался, он продолжал вести двойную жизнь? Неужели я настолько стала слабой, что он почувствовал власть надо мной и возомнил себя Богом, способным распоряжаться моим сердцем, как хочет? Зачем нужно было дарить столько много хорошего, чтобы в один момент забрать…?» – говорила Маруся с полным отчаянием в голосе.
Дорогой друг, твоя ложь разбила ее на куски, хотя она так хотела, чтобы ты принял ее руины и помог построить новые, красивые здания и усадить все цветами, создав ботанический сад.
Ее Атлантида рухнула, как и комната, которую она построила только для тебя…
ГЛАВА ШЕСТАЯ. ТОТ, КТО РАЗРУШИЛ ЕЕ.
В жизни каждого из нас когда-либо появлялся человек, который в корне менял наше представление о жизни, отношениях, любви. Он мог быть парнем или другом. Не важно. Главное, что он устраивал переполох в нашей душе и вносил большие изменения в восприятие жизни в целом. Такие люди держат нас, подчиняют, а потом ломают, думая, что так правильно, а после уходят, оставляя нас наедине с руинами внутри сердца и огромной души.
Наш внутренний мир – это Атлантида, затерянный город, который видит далеко не каждый человек, пришедший в нашу жизнь. В этом городе живут воспоминания, люди, моменты счастья и грусти, побед и поражений. Там своя структура, свой уклад жизни, который начинает свой отсчет от нашего рождения. Атлантида нашей безграничной души – это пристанище, где мы находим покой, умиротворение и ответы на все интересующие нас вопросы.
Когда мы впускаем в этот затерянный город кого-то чужого, мы рискуем – рискуем быть разрушенными этим человеком. Мы не можем подчинить его себе и доказать, что именно наша Атлантида – это и его мир тоже. Это страшно, больно и опасно. Мы стремимся открыть мир своей души человеку, показать, что скрывается внутри: у кого-то это развалины, схожие с древнегреческими руинами, которые безумно красивы и уникальны, которые имеют свою историю, свои воспоминания; у кото-то это великолепный ботанический сад, с прекрасными, живыми растениями, которые достигают небывалых высот; у кото-то – музыка, которая представлена в виде скрипки и смычка, рояля или гитары, при игре на которых слышно каждую ноту человеческой души.
***
Если бы ты был писателем этой истории, как бы начал? Что написал бы первым? Наверное, дал бы определение чувству
