– Открыто, – раздался голос Миши.
– Привет!
Он лежал в кровати. Всё такой же бородатый, а вот лысина была на месте. Такой, с бородой и лысый он был другим. Не привычным, что ли. И да, худым, каким-то осунувшимся даже. Глаза так же, как и вчера горели лихорадочным огнем. Я уж собралась было подойти, но вспомнила, что не вымыла руки с улицы.
– Подожди, я сейчас, – я выскочила в коридор и рванула в ванную.
Пока мыла, обратила внимание на полочку у зеркала и вдруг поняла, чего не хватает. Нет женских вещей. Ни одной! Даже гель для душа только мужской.
– Вернулась? – встретил он меня вопросом.
– Да я и не уходила. Руки вот забыла с улицы помыть, – пояснила я и показала ему свои ладони. Теперь можно и лоб потрогать. Я шагнула к его кровати и протянула руку к его лбу. Он дёрнулся и отвернулся, тихо проговорив:
– Не надо, Кать.
Я замерла, но руку не убрала. Он повернулся, и тогда моя ладонь точнёхонько легла на его лоб. Среагировать он не успел. Лоб был очень горячим.
– Да что за чёрт! – вырвалось у меня, – где там твой медбрат?
– Здесь я! – раздалось от двери.
– Какого хрена здесь у вас творится? Ты температуру ему мерил? Он же горит весь! Как его с такой температурой выписали то?
– Да я… да он не даёт же… – начал что-то лепетать парень.
– Так, ты, – я указала пальцем на Михаила, – лежишь спокойно и ждёшь!
– А ты, – я указала на парня, – идёшь за мной. Живо!
Когда мы оказались на кухне, я зашипела на парня:
– Да он у тебя загнется здесь! Почему у него температура? От ноги?
– Да он, похоже, всё это время только и мечтает загнуться! – зашипел парень мне в ответ, – он вчера в больнице устроил скандал, потому что его не хотели выписывать. Он соврал, что нет температуры. Она была, но не большая. Он не даёт антибиотики колоть.
– Гангрены захотел? Почему бригаду не вызвал?
– Да его бы в дурку забрали! Он пытался на себя руки наложить после того, как очнулся после операции и узнал, ну, про ваших, – парень запнулся, – ему ж только после похорон сказали.
– Это кто ж такой дебил?
– Так это, Элина ж и сказала. Она ж к нему в больницу пришла в свадебном платье в день их свадьбы. Орала, как умалишённая, что он не только друзей своих убил, но и ей жизнь сломал. А он же не знал, что ребята погибли. Его пьяного на заднее сиденье погрузили, и он уснул. В момент аварии он спал. Менты сказали, что, если бы не спал, тоже бы погиб. А так он лежал на заднем сиденье, на левом боку, поэтому только правая нога и пострадала. Проснулся в больнице и без ноги.
– Господи, – вырвалось у меня, – вот дебилка эта его Элина! Только почему она его то в их смерти обвиняла?
– Ну, я так понял, что она была против этого мальчишника. Чего-то она там орала, что, мол, объясняла же я тебе, что мол, ей гадалка нагадала на похоронах в белом стоять. Что мол, просила она его не уезжать именно в этот день.
– Тьфу, ты чёрт! Так, ладно, я поняла в общих чертах. Ты уколы ставить умеешь?
– Конечно, умею! Я ж медбрат всё-таки.
– Тогда готовь укол с антибиотиком. Тебе же дали с собой, на дом, да? – парень кивнул, – а я пошла к нему. Не входи, пока не позову. И чтоб тебя здесь не слышно было. Понял?
– Меня, кстати, Толик зовут! – шепнул он мне в спину.
Михаил лежал в той же позе, только с закрытыми глазами.
– Миш, – я села на кровать и прислушалась к его дыханию. Дышал он тяжело, воздух вырывался с хрипом.
– Что ты от меня хочешь? – спросил он с закрытыми глазами.
– Миш, выслушай меня, пожалуйста, только не гони сразу! – я взяла его за руку. Та была очень горячей. Он попытался вытащить из моих цепких пальцев свою руку, но я помогла себе второй рукой, схватившись мертвой хваткой.
Он молча открыл глаза и также молча смотрел на меня.
– Миш, не умирай, пожалуйста. У меня же нет никого больше. Миш, ты мне нужен. Очень нужен, – я говорила, не глядя на него, я рассматривала его руку, большую и горячую. С выступающими узловатыми венами. Говорила и говорила. Кажется, так долго и без перерыва я никогда ещё не говорила. Я вспоминала Анюту и Антошу, когда они были ещё совсем детьми, как они начали дружить в пятом классе. Как все их называли Ромео и Джульетта, потому что его родители были против этой дружбы. Антон у них очень поздний ребёнок. Они профессора, а мы простые работяги. Они уже распланировали его будущее и его карьеру ученого. А тут Анюта! Как они своему сыну условие поставили: они или Анюта. Как, едва Антону исполнилось восемнадцать, а случилось это в одиннадцатом классе, за три месяца до окончания школы, его выставили из дома. Просто потому, что он выбрал Анюту. И он жил у нас, в одной из гостевых комнат. Его родители даже на свадьбе у ребят не были. Они просто вычеркнули сына из своей жизни. Он, в ответ на это, после свадьбы взял нашу фамилию, – я набрала воздуха в лёгкие, чтобы продолжить свою пламенную речь, как вдруг услышала:
– А мне тоже надо будет брать твою фамилию?
– Что? Миш, я не понимаю, – я, наконец, оторвалась от разглядывания его руки и перевела на него взгляд.
– Ну, ты же хочешь взять и меня в свою семью? В качестве сына, я так понимаю? – он произнёс это язвительно.
Я аккуратно положила его руку на кровать и спокойно встала. Что ж, ты сам нарвался, Миша.
– Толик, зайди, будь добр!
Парень появился в комнате мгновенно.
– Значит так, Миша, либо ты сам, добровольно даёшь возможность колоть тебе антибиотик здесь, дома. Либо я сейчас вызываю бригаду медиков из психушки. И тебя забирают в отделение для суицидников. Потому что умереть добровольно и в тёплой постели у тебя не получится! И да, с сегодняшнего дня я переезжаю жить к тебе. В твоей комнате мы с Толиком будем дежурить по очереди. Вот там, на диванчике в гостиной мне места хватит.
Толик удивлённо уставился на меня. А Михаил приподнялся на локтях и сверлил меня взглядом так, что я уже почти физически ощущала боль.
– Ты не отстанешь?
– Нет! Так я жду, – и вытащила телефон из кармана.
Сигналом к действию для Толика послужило то, что Михаил откинулся на подушки и закрыл глаза.
– Выйди, я буду колоть в ягодицу, – шепнул мне Толик.
Я ушла на кухню и залпом выпила свой, уже остывший чай. Устало присела на табурет. Что-то я вымоталась сегодня. Толик появился на кухне через десять минут.
– Уснул, представляешь?
– Представляю, – кивнула я, – я бы тоже не отказалась сейчас поспать.
– Э, Кать, а ты и правда собралась тут в гостиной на диване жить? – застеснялся вдруг парень.
– Да, а что? Ты против, что ли?
