но есть и недовольные?
— Мужчин на всех не хватает, — пожала она плечами.
— А Егоров и Синица где?
— О, эти двое у нас как монахи, сторонятся грешников, в блуд не вступают. Одежку себе пошили, только не смейся сразу.
Моего красноречивого взгляда демоницам хватило. Разговор они слышали, так что обещание я вроде как выполнил. Теперь в плане любовном у Эвы с Иолой все карты на руках.
— Алена, Сергей?
— Да не волнуйся ты, все у нас хорошо. Сергей со связью что-то мастерит, Эстер за ним приглядывает. Аленка в купальнях работает.
— Где?
— Там, — Ольга указала напролом в стене.
Я совсем забыл. Замуровывая проход в пещеру мы практически полностью очистили от камней горячее озеро в соседней пещере. Дабы не выдавать своего присутствия и не показываться снаружи, в стене проделали ход. Похоже, за время нашего отсутствия тут много чего изменилось.
— А как твои дела? — осторожно спросила Дюваль.
— Сложный вопрос… Всего помаленьку. И хорошего и плохого. Но с мертвой точки вроде бы сдвинулось. Посмотрим. Решил отдохнуть недельку, как думаешь, заслужил?
Ольга заулыбалась и слегка покраснела.
— Есть планы на вечер?
— Есть! — ответила за меня Венге. — Он мне еще за вчера должен. Закатай губу обратно, ушастая.
— Прости… как-нибудь поужинаем вместе.
— Ну ладно, чего там. Но как выспишься жду на обследование. Всех жду.
— Есть, товарищ военврач, — улыбнулся я искренне.
После ужина Эву с Иолой как сдуло. Я украдкой поглядывал по сторонам и прислушивался. Но криков о помощи вроде бы не было. Это немного успокаивало. Олаф и Натали Эрстед сразу дистанцировались. Он объяснился с ней не тратя время на лишние слова. Я слышал лишь обрывки. Возможно Олаф был излишне прямолинеен, но Натали, как человек военный, лучше воспринимала короткие емкие фразы. Судя по ее лицу, реакция была больше положительной. Но оставались и вопросы.
Венге положила свою руку поверх моей, отвлекая от чужих отношений.
— Они разберутся, — проговорила она тихо.
— Не сомневаюсь. Должно быть, ты хочешь поскорее в постель?
— Ты и правда устал. Теперь вижу. Я могу потерпеть денек — другой, если хочешь выспаться.
— Не нужно таких жертв, — улыбнулся я. — Сейчас примем ванну, запрем дверь, уляжемся на чистые простыни и ты возьмешь все, что причитается.
— Звучит хорошо… — она обняла мою руку и прижалась к плечу. — Веди, мой господин…
Глава 7. Просто живи
Утро выдалось добрым. Уж не знаю, что Натали добавила в свою готовку, но сил мне хватило с лихвой. После бутыли вина я смутно помнил остаток вечера. Но Венге не долго скакала верхом. Меня нежданно-негаданно охватило влечение и горячая демоница оказалась снизу. Подмяв ее под себя, я одарил Венге таким потоком неистовой страсти, что эхо ее стонов разнеслось по всей пещере. Теперь она мерно посапывала улыбаясь во сне. Время близилось к обеду, проклятье мое отступило, мысли прояснились. Будить Венге я не стал. Освежившись прохладной водой, оделся и тихонько вышел за дверь. Спустившись в алтарный зал поздоровался с Орсис и выглянул наружу. Не теряя времени зря сразу направился в шатер, где висели крылья Азраэля. Успел как раз вовремя.
Ангел смерти сидел за столом с отсутствующим видом. Рядом дремал Эдвард Шо. Они явно похмелились, и адмирала развезло на старых дрожжах.
— Слабак! — Азраэль икнул и поморщился.
Запах в шатре стоял тот еще. Перегарище от вина веял такой, что в горле запершило.
— Тебе налить?
— Так утро еще. Хотя… — я махнул рукой.
Осушив стакан прохладного рейнгольдского вина, я почувствовал себя лучше. Азраэль одобрительно кивнул.
— Ты какими судьбами здесь? — прямо спросил я.
— Ай, знать бы… — вздохнул ангел смерти. — Ни черта непонятно. Меня просто вернули и все. Без объяснений, представляешь?
— Странно.
— Ага, я тоже так подумал, — усмехнулся он. — Как вы вообще в этих телах живете?!
— В каком смысле?
— Я ослеп и оглох Торвик. Вряд ли ты поймешь, но раньше я чувствовал все, что творилось в этом мире, а теперь только то, что вижу и слышу собственными глазами и ушами. Я думал крылья все изменят, но они мертвы. Все тщетно. Теперь я просто человек Торвик, понимаешь?
— Орсис уже сказала.
— Орсис… эта кукла теперь ведает всем. Самое грустное, что уходя я сам отдал ей свои силы. Какая ирония.
— Эдвард? Ты как, живой? — я толкнул Шо в плечо, но тот не ответил.
— Оставь его Торвик. Мой рогатый собутыльник тоскует о своей жене и, похоже, всерьез. А пить совершенно не умеет, — усмехнулся Азраэль. — Не знал, что вино так пьянит… Теперь понимаю почему люди так привязаны к алкоголю. Нет, легче не стало, но туман в голове отчасти спасает от грустных мыслей.
— Что думаешь дальше делать?
— Честно? Я бы упился до смерти, но боюсь не поможет. Все повторится вновь. Я воскресну и снова буду чувствовать себя мерзко. Осознание своего бессилия и ненужности — это отвратительно, поверь наслово. Ума не приложу за что меня так, а Торвик?
— Верю. Думаешь это — твое наказание?
— А что еще? Я честно выполнял возложенную на меня работу. Да, порой был жесток к грешникам, коварен, но беспристрастен! Тут меня нельзя упрекнуть. Правда людей я так и не смог возлюбить. Не знаю, чего он ждал, выбирая для меня ремесло? Сложно питать симпатию к тем, чью гнилую подноготную видишь ежесекундно.
— Скажи Азраэль… — я задумался подбирая слова. — Тебе нравилось то, чем ты занимался последние тысячелетия?
— Как сказать… И да и нет. Были приятные моменты. Хотя тебе они таковыми не покажутся. А в остальном сущая каторга без права на свободу.
— А что теперь, когда ты стал человеком?
— Теперь… — глаза Азраэля округлились. — К чему ты клонишь?
— Что ты обязан делать теперь? Тебе что-нибудь поручили или, может быть, обязали чем то?
Азраэль задумался вспоминая время проведенное во тьме. Когда он парил меж мирами, осознавая лишь собственное «Я», кроме тишины и вселенского покоя ничего не было. Ни откровений, ни озарений, ни гласа творца, повелевающего ему. Ни-че-го!
— Ты задал интересный вопрос Торвик… Уж не думаешь ли ты, что творец дал мне свободу!?
— А почему нет?
— И правда, почему? — бывший ангел всерьез нахмурился. — Простил ли он меня? Сомневаюсь. Скорее решил, что если я поживу среди смертных, то смогу лучше понять их? Тоже спорно, ибо промысел его нам неведом. Скорее это похоже на разжалование в рядовые…
— Пусть даже так, — рассудил я. — Но ты — это все еще ты.
— Ты прав, память при мне, да и на тело грех жаловаться. До былого величия далеко, но я чувствую
