в доспехах, металлические бляхи топорщатся гранями, пластины сверкают необработанными краями. Провези таким по телу - располосует до мяса, и рубаха не спасет! Шестерня отшатнулся, выставил руки, поспешно произнес:
- Сейчас не к спеху. Вот осмотрюсь немного, намечу план, тогда можно и начинать. А вы пока идите, знакомых поспрашивайте, может кто и согласится за... кх-м, умеренную плату.
Некоторое время парни перетаптывались, задыхаясь от нахлынувших чувств, размахивая руками и восклицая нечто нечленораздельное, наконец, не в силах сдерживаться, выломились из пещеры. Некоторое время снаружи доносились топот и вопли радости, но вскоре затихли.
Шестерня в который раз обвел помещение взглядом. Хотя... какое уж тут помещение - каверна, каких в местной породе больше, чем дыр в источенной каменными блохами стенке. Свет оставленного парнями фонаря слаб, но и его с лихвой, чтобы заметить недочеты: стены не обработаны, испещрены витиеватыми трещинами, свод топорщится острыми гранями и буграми. Уже то хорошо, что высок, иначе пришлось бы ходить в шлеме, чтобы не разбить лоб. Да и размахнуться есть где. А то, бывало, выделят домишко: ни встать, ни разогнуться, не то что молотом помахать.
Перед внутренним взором прошла череда поселений, где он успел побывать за последний цикл. Каменный кряж, где случилось укреплять основание пещеры, проседающее от источивших породу подземных вод; Черное распутье, задыхающееся от недостатка воздуха, потому как воздушные шахты забило желчной плесенью... ох и намаялся он тогда, плесень вычищать; Пылающие копи, где от идущего из недр жара часть деревни превратилась в жерло печи... пришлось повозиться, прежде чем удалось направить перегретый до чудовищных температур пар по заброшенному древнему штреку.
Везде, где довелось приложить руки и ум, по злой иронии судьбы приходилось балансировать на лезвии секиры, работая в таких условиях и с такими вещами, что и вспоминать страшно. Вот и здесь та же беда. Нет бы дом кому возвести, штрек подновить, на худой конец утварь какую изготовить. Чтобы неспешно, с чувством, в удовольствие, себе в радость и заказчику на загляденье. Так ведь никто и не заикнулся. Зато только и разговоров, что о тварях. Сперва мальчишки пугали, теперь старик этот. Судя по всему - староста. Ведь умен же должен быть, рассудителен. А туда же...
Из-за каких-то крыс-переростков дома бросать, да не один, не два - целиком ярус! Это ж сколько работы на ветер. Да за деньги, что за эти дома плачены, можно всю живность в окрестных ходах-переходах изловить, отвести на дальние тропы, а сюда завести новую - нужную да полезную. Ох, чует сердце, придется силки мастерить - уменье охотника осваивать. Не с руки, конечно, да и зазорно для мастерового по камню да металлу такой ерундой заниматься, но... Для достойной цены нет плохой работы.
Легкая работа прибытку не дает. Ведь если по чести, потому и рисковал, что брался за дело другим непосильное, где знания да умения нужны. Там, где цена ошибки - собственная голова, а то и чужих десяток. Так что, если подумать, не так уж и плохо, что твари появились здесь и сейчас. Не зря сапоги топтал. Только немного погодя нужно еще до деревни сходить, с Креномером о цене договориться. Языком-то все трепать мастаки, пока под задницей горит такого наобещают - слюной изойдешь, а как дело сделано и до расчета доходит - враз бедные становятся. Вот и Кнеромер этот, старик прижимистый да хитрый, слова напрямую не сказал. Так что поговорить нужно. Потому как твари - тварями, а своя рубаха ближе. Не устроит цена - пусть переселяется выше, или сам ловит своих, ха-ха, иглохерстней!
Удовлетворенный размышлениями, Шестерня встал, подошел к горнилу, некоторое время задумчиво созерцал черные, лоснящиеся от нагара камни, затем резко вытянул руку вперед, так что пятерня едва не уткнулась в заднюю стенку. Пальцы ощутили касание воздуха, легкое, словно за камнями, затаившись в щелях, дышит кто-то невидимый. Шестерня некоторое время стоял с сосредоточенным выражением, прислушиваясь к ощущениям, наконец отвлекся. Лицо разгладилось, а глаза пробежались по пещере, остановились на сваленной у стены груде металла.
Он шагнул к груде, рука ухватила один из штырей, выбрав, что подлиннее и потоньше. Взвесив штырь на руке, Шестерня одобрительно хмыкнул, вернулся назад, некоторое время всматривался в нависающий над горнилом карниз, после чего с силой вогнал штырь, снизу вверх, в казавшуюся монолитной черную спекшуюся массу. Хрястнуло, посыпалась зола, штырь же провалился в камень почти полностью. Пошерудив немного, так что возле ног выросла изрядная горка нагара, Шестерня вынул штырь, и повторил то же самое, только ударив в противоположную сторону карниза.
Закончив, Шестерня отбросил штырь, вновь протянул руку. На этот раз "невидимка" за стеной задышал сильнее, глубже, так что пальцы ощутили поток воздуха. Покивав, Шестерня двинулся в отнорок с топливом. Набрав горсть пыли и мелких камушков из ближайшей тускло поблескивающей черной груды, он вернулся, сыпанул в очаг, после чего брызнул туда же густой маслянистой жидкости из висящего на крюке горшочка.
Пальцы пробежались по внешней стороне очага, нащупав нужное, извлекли покрытые пылью полупрозрачные камни с покрытыми многочисленными сколами гранями. Взяв в каждую руку по камню, Шестерня с силой ударил, раз, другой. Искры брызнули россыпью, упав на черное ложе, зашипели, заблистали зло, и... вспыхнули. Глядя на разгорающийся огонек, Шестерня вновь сходил в каморку, на этот раз вернулся с грудой камней побольше, осторожно подложил, на всякий случай сбрызнув жидкостью из горшочка еще раз. Огонь взвился, запылал, пошел разгораться, с жадностью вгрызаясь в такую твердую, но удивительно вкусную пищу.
Стало значительно светлее, протаяли самые дальние уголки, обнажив покрытое пылью содержимое. Оставив очаг, Шестерня прошелся по пещерке. Свет обнажил до того не видимый боковой проход, скрытый за выступом. Заглянув за выступ, Шестерня присвистнул. Небольшая комнатушка буквально забита доспехами и оружием. И оружие и доспехи по большей части старые, изъедены временем, покрыты пятнами ржи и грязью. Однако, среди рухляди нет-нет, да блеснет сравнительно новая вещь, отчего глаза загораются интересом, а руки невольно тянутся, чтобы дотронуться, ощупать, примерить.
Фонарь занял надлежащее место, на крюке, у входа, Шестерня же принялся перебирать вещи. Вот неплохой панцирь. Металл достаточной толщины, без сколов и почти не тронут ржой, разве только размерчик великоват. А вот штаны. Колени хоть и потерты, а на заднице заплата, зато кожа до сих прочна и эластична, а металлические бляхи на месте, хоть и не все, но и не болтаются, крепко держатся за подложку.
Перебирая доспехи, взвешивая в руках оружие, Шестерня испытывал смешанные чувства. Где только не приходилось бывать,
