Тейлора и прикусила губу. Когда он поднял взгляд, я подмигнула и облизнула свои пухлые губы. Он много болтал, но я могла найти занятие для его рта в других местах. Когда он улыбался, его ямочка напоминала мне, насколько он похож на Скотта Иствуда, и это разжигало во мне желание. Надеюсь, когда он поцелует меня, она превратится в ревущее пламя и сможет выжечь мысли о Джеймсоне из моей головы.
— Да, ага. Хорошо, — пробормотал он, поднимая руку прося счет.
Когда мы встали, чтобы идти к машине, я взяла его под руку и начала поглаживать внутреннюю сторону его бицепса, в то время как моя грудь прижималась к внешней стороне его руки.
Мы направились к тому месту, где он припарковал свою машину, и я смотрела на всех, кто проходил мимо нас. Некоторые были разодеты для вечерней прогулки, некоторых окликали бездомные, прячущиеся в подъездах зданий. Несмотря на то, что я торопилась, чтобы Тейлор отвез меня домой, я замедлила шаг и оценила еще несколько нарядов.
Когда он потянулся мимо меня, чтобы открыть дверцу своей машины, он наклонился и прижался своими губами к моим. В этот момент мимо прошла высокая брюнетка в кремовом кружевном топе и мини-юбке для скейтбординга, притянув мой взгляд к себе, что заставило его губы коснуться моей щеки. Он воспользовался этим и провел губами по моей шее, но я была слишком увлечена идеями, которые обрушились на меня по поводу свадебного платья Луэллы. Она сказала «уникальное и винтажное», и внезапно я поняла, что делать.
Я отстранилась от Тейлора, оттолкнув его от себя, и отступила на тротуар.
— Вообще-то, извини, но нафиг выпивку. — Он стоял с широко раскрытыми глазами, хмуро глядя на мою отступающую фигуру. Но мне нужно было вернуться домой. Мне пришлось завернуть собственную мысль. — Кое-что пришло в голову. Но давай как-нибудь повторим. Хорошо?
Лу должно понравиться. Эвелин, ты гений!
ПЯТЬ
— Какого черта ты так нервничаешь? — спросил Джеймсон из-за стойки бара. Он приносил нам напитки для нашего еженедельного ланча. Я пришла первой и сидела на своем стуле за столом, покусывая ноготь большого пальца и уставившись на серую замшу своих ботинок, подпрыгивающих вверх-вниз.
— Ничего. А что? — я лихорадочно соображала, думая о возможной реакции Лу, когда я покажу ей платье, над эскизами которого я работала до трех часов ночи. Я давно не была в таком восторге от дизайна. И тот факт, что это было для моей лучшей подруги, действовало мне на нервы.
— Ты просто слишком тихая. Обычно ты приходишь и своим врожденным талантом устраиваешь мне разнос.
— Я не обязана постоянно с тобой возиться. — Мой ответ был скучным, пока я пялилась на царапины на деревянном полу. Впрочем, он был прав. Когда я приехала, у нас с ним был лишь краткий разговор. Даже тогда я отвечала рассеянно.
Что, если ей не понравится?
Я опустила свою подпрыгивающую ногу и повернулась, когда он ставил наши напитки на стол.
— Что происходит, Эвелин? Ты никогда не бываешь такой рассеянной, если только что-то не в порядке.
Прикусив внутреннюю сторону щеки, я села и полностью повернулась к нему. Его глаза остановились на мне, ожидая, что я скажу. Это был Джеймсон. Вечная опора семьи. Несмотря на то, что он не был моей семьей, он был рядом, когда я нуждалась в ком-то. Ностальгия позволила мне ослабить позу и чувствовать комфорт от того, что этот человек передо мной. Я не сводила с него глаз и позволила моменту растянуться между нами. Не многим мы могли так наслаждаться.
— Поговори со мной.
Мои плечи приподнялись от моего огромного вздоха, и мой взгляд опустился на мои нервные пальцы на коленях. Нуждаясь сказать это вслух, я подумала, что Джеймсон был таким же хорошим человеком, как и любой другой. Я не хотела атаковать Лу, как только она войдет, так что, возможно, признание в том, что я нервничаю, успокоило бы меня.
— Я придумала дизайн свадебного платья Лу, и я нервничаю, что оно ей не понравится, но не скажет, что оно ей не нравится, потому что мы лучшие подруги, и тогда оно навсегда останется в нашей дружбе, как платье, которое она ненавидела, но вынуждена была надеть в день своей свадьбы. Как Бейонсе со своей мамой, которая разработала дизайн ее платья, а пять лет спустя выясняется, что Бейонсе оно не понравилось, и оно стоит между ними, как неуклюжий слон в комнате, — все это вырвалось на одном дыхании.
Сделав глубокий вдох, я подняла глаза и увидела, что его брови удивленно приподнялись от моей обличительной речи. Но затем он начал смеяться. Смеяться так, что согнулся в кресле пополам. У меня отвисла челюсть, а глаза расширились, я посмотрела по сторонам, чтобы убедиться, что я единственная, кто наблюдает, как Джеймсон весело хохочет над моими расстроенными нервами.
Моя челюсть сжалась, и я выдавила:
— Это не смешно, Джеймсон.
Выпрямившись, он провел рукой по лицу, почесывая щетину на щеках.
— Эвелин… — он посмеялся еще немного, но в его тоне прозвучало некоторое предостережение. — Разве бы Лу сказала, что ей понравилось платье, просто чтобы сделать тебя счастливой? — я приподняла бровь, давая ему понять, что это неудивительно. Подняв руки в знак капитуляции, он согласился.
— Хорошо, хорошо. Да, она бы так сделала.
— Видишь! Я имею полное право нервничать, — обвинила я, топнув ногой.
— Ты не имеешь права нервничать, — ответил он со всей серьезностью, больше не смеясь. Подняв руку, он заставил меня замолчать. — Я видел твои рисунки. Ты шьешь потрясающую одежду, и любой был бы счастлив, если бы ты спроектировала его свадебное платье. И ты знаешь Лу лучше, чем кто-либо другой. Конечно, ты создашь что-нибудь красивое; это то, чем ты занимаешься, — слова были произнесены так небрежно.
Он даже не понял, что только что сделал мне один из лучших комплиментов, которые я когда-либо получала. Мое сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди, настолько оно раздулось. Я опустила голову и потянулась за водой, когда слезы обожгли мне глаза. Конечно, мне и раньше делали комплименты по поводу моей работы. Много раз. Но в устах Джеймсона, который редко одобрял что-либо выходящее за рамки нормы, например, внештатный дизайн одежды, это была одна из самых высоких похвал из возможных. Никто никогда не говорил мне этого раньше.
Я никогда не искала ничьего одобрения, но, получив его от него, я поднялась выше, чем была раньше. Я не знала, что сказать. Молчание начинало затягиваться и становиться неловким.
