когда разговариваешь с полицией, — предупреждает Мак.
— Почему? Я ничего ему не сделала.
— Мы с тобой это знаем, а они нет. Они могут исказить твои слова и обвинить тебя таким образом, что у тебя взорвется мозг.
— Это то, что они сделали с тобой, когда ты сообщила о своем бывшем?
— Джеймс работал в правоохранительных органах. Вот почему ему так долго все сходило с рук. — Горькая нотка в ее обычно веселом тоне. — Они всегда заботятся о своих.
— Спасибо за предупреждение, но я не думаю, что мне есть о чем беспокоиться, — говорю я ей, хотя скептические слова Эйприл звучат у меня в ушах. — Мы поужинали, зашли ко мне на пять минут, и я отправила его домой.
— Ладно. Только не вдавайся в подробности. И если их вопросы начнут доставлять тебе неудобства, скажи им, что ты больше не будешь с ними разговаривать без адвоката.
— Ты должна быть моим адвокатом.
— Я, наверное, смогла бы сдать экзамен на адвоката, учитывая, как много я изучила. — Прежде чем она вешает трубку, ее тон снова становится серьезным. — Будь осторожна, Браяр.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
СЕЙНТ
Для женщины, одержимой настоящим преступлением, Браяр определенно не имеет представления о самосохранении. Оставлять окна на втором этаже открытыми, пока гудит ее вибратор? Любой подонок может оказаться здесь и слушать. Ей повезло, что я единственный.
Я хочу знать, какую мою книгу она читает, какая сцена возбудила ее настолько, что ей нужен вибратор, пульсирующий у ее клитора, чтобы услышать мои слова.
Чтобы заставить ее влюбиться в меня, навсегда стать моей музой, мне нужно доказать ей свою преданность. Узнать о ней все, что именно движет ею. Что заставляет ее улыбаться, что заставляет ее смеяться, что делает ее влажной, что заставляет ее кончать. Что она любит, чего боится, чего желает. Предпочитает ли она мои пальцы, мой язык или мой член.
К счастью, я уже знаю, какие книги она любит и все о ее любимом авторе.
Как только она заснет, я перейду к первому шагу из того, как я узнать остальное.
Ее стоны, когда она кончает, доносятся из окна, и мой член пульсирует.
— Черт, Браяр, — шиплю я, сжимая кулаки, борясь с желанием взобраться на этот дом, влезть в окно и заставить ее снова кончить на мой член.
Достаточно скоро ей улыбнется такая удача.
У нее гаснет свет. Может быть, она снова выглянет в окно, осматривая двор, чтобы найти своего спасителя в маске, ожидающего ее в темноте.
Улыбка растягивает мои губы при воспоминании о том, как она кричала на меня из окна. Мои яйца сжимаются при мысли о том, что я единственный, кто мог сломить ее. Приручить ее. Единственный, перед кем она упала бы на колени.
Слюна наполняет мой рот, когда я представляю, как она будет бороться со мной, пока, наконец, не сдастся.
Сегодня вечером она не подходит к окну. После пятнадцати минут ожидания в тишине я открываю входную дверь и испытываю облегчение, когда ручка не поворачивается. Она достаточно умна, чтобы запирать свою дверь на ночь, даже если не всегда соображает, кому позволяет входить в нее вальсирующим шагом.
Но когда я толкаю окно, то качаю головой. Попасть в ее дом не должно быть так просто. Достаточно просто убрать экран и сдвинуть окно вверх.
Я стискиваю зубы. Разве она не знает, что есть ненормальные люди, которые могут причинить ей вред? Меньшее, что она может сделать, это закрыть окна.
Если только это не ее способ пригласить меня войти.
В темноте, нарушаемой лишь редким светом ночника, кошка шарахается от моих ног. Я тихонько целую ее, но Куки прячется, пока не слышит, как открывается банка с тунцом. Я перекладываю еду в ее миску и чешу ей спинку, пока она ест.
— Когда я вернусь, обязательно сообщи своей маме, что мы друзья, — бормочу я.
Пока Куки поглощает тунца, я изучаю планировку дома Браяр. Мне нужно стратегически расположить камеры, чтобы получить наилучшие ракурсы, где я смогу запечатлеть ее так, чтобы она их не заметила. К счастью, смехотворное количество беспорядка в ее доме предоставляет идеальную возможность для незаметного размещения.
Я устанавливаю камеру на кухне, а другую — в гостиной, прежде чем направиться наверх, умудряясь подниматься в полной тишине, пока верхняя ступенька не скрипит под моей ногой.
В любой момент Браяр может выскочить из своей спальни, крича и размахивая битой.
Проходит три секунды.
Четыре.
Пять.
Если не считать звяканья Куки, играющей с игрушкой в гостиной, в доме царит тишина.
Дверь в спальню Браяр широко открыта. Она спит на животе, приоткрыв рот и пуская слюни, в то время как ее вибратор заряжается на тумбочке рядом с ней. Я сдерживаю смешок. Она понятия не имеет, какой спокойный сон ждет ее в будущем, когда я доберусь до нее.
Ее тихий храп вызывает у меня желание забраться в постель и прижать ее к себе, но с этим придется подождать. Другой ночью.
Я прячу последнюю камеру, направленную на ее кровать, и слежу за каждым ее вздохом.
Уходя, я чешу Куки за ушами и запираю остальные окна. Я выскальзываю тем же путем, каким вошел, и задвигаю экран на место.
Браяр так повезло, что у нее есть я, чтобы оберегать ее.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
БРИАР
Полицейская машина стоит на подъездной дорожке, когда я возвращаюсь домой. Я надеюсь, что они здесь, чтобы расследовать дело моего обидчика-босса, но, конечно, они никак не могли узнать о докторе Барретте, поскольку администрация отшила меня, когда я сообщила о нем.
Хмурые лица обоих офицеров становятся еще мрачнее, когда они замечают меня.
Я вылезаю из машины и позволяю себе слегка вздохнуть. Все, чего я хотела, это прийти домой после долгого дня уклонения от нежелательных ухаживаний доктора Барретта и свернуться калачиком на диване с печеньем, бокалом вина и фильмом-слэшером о молодой женщине, которая кровожадно мстит всем мужчинам, причинившим ей зло. Я не слишком многого прошу?
— Я могу вам помочь? — Спрашиваю я.
Мужчина-полицейский первым делает шаг вперед и протягивает мне руку.
— Браяр Ши?
Я неохотно беру его за руку и пожимаю ее. Я не помню, можно ли не представляться офицеру полиции, но я знаю, что лгать о своей личности незаконно.
— Да, это я.
— Я офицер Росарио. — Он кивает женщине-офицеру рядом с ним. — Это офицер
