с чёртовыми русскими снайперами.
А главная ошибка была в том, что ни солдаты, ни танкисты не были спрятаны за бронёй и тем самым стали лёгкой добычей для точного огня врага. Это необходимо было исправить. Полковник издал приказ, в котором приказал прикрыть борта и броневиков и грузовиков брёвнами и мешками с песком, а колёса листами железа или досками. Грузовикам же предписывалось при помощи того же железа и дерева, кроме колёс и кузова обеспечить защиту лобовых и боковых стёкол, сделав в них смотровые щели для обзора. Рёпке рассчитывал, что такая защита поможет при наступлении и в должной мере обезопасит технику и личный состав от русских пуль. Танкистам же он строго-настрого собирался запретить открывать люки и во время движения, и во время остановок. Анализ предыдущего боя показал, что именно открытые люки и торчащие из них головы и торсы способствовали большому количеству потерь среди танкистов.
Наступление полковник планировал вести двумя механизированными колоннами. Первыми в построении должны были идти самые тяжёлые из тех, что были в наличии, танки Т-3, за ними бронетранспортёры и замыкать боевые порядки должны были обшитые железом грузовики с солдатами.
Прикрывать же фланги наступающих колонн, по его плану, должны будут четыре взвода пехотинцев. По два взвода с каждой стороны от дороги.
Узнав о намерениях полковника, его личный адъютант и советник Вольфганг Зеппельт напомнил своему командиру про снайперов.
— Господин полковник, наши солдаты будут вынуждены обеспечивать фланги без техники, в пешем порядке. А значит, они будут обречены. Там же вдоль дороги только поля. Нет никакого укрытия. С правой стороны от шоссе только редкая лесополоса, но до неё ещё надо добраться. Что же касается левой стороны дороги, то там вообще никаких укрытий нет — сплошное поле. Русские уничтожат нашу славную пехоту так же быстро, как уничтожили до этого.
Рёпке на его слова только поморщился и язвительно спросил:
— Вольфганг, ты предлагаешь наступать механизированными колоннами без прикрытия флангов? Ты знаешь, чем это может закончиться?
— Нет. Но…
— Вот именно, что нет! Мы не имеем права на ошибку! А потому фланги необходимо прикрыть, и мы это сделаем обозначенным ранее способом и теми силами, которые я указал! Другого варианта нет!
— Но, господин полковник, как же они выживут под снайперским огнём противника? Их же всех перестреляют, когда они будут идти по этому проклятому полю, — всё ещё не понимал замысел полковника адъютант.
— А им и не надо идти, — отрезал Рёпке и, показав рукой на землю, добавил: — Пусть ползут. Так их снайперы не разглядят.
Отправив Зеппельта передавать приказ выбранному для столь непростой задачи подразделению, которое должно будет выдвинуться на передовые позиции, что находятся у реки, за полчаса до намеченной атаки, Рёпке вновь стал анализировать детали предстоящей операции.
Ввиду того, что у противника была налажена превосходная противовоздушная оборона, которая уничтожила непростительно большое количество самолётов люфтваффе, до прояснения ситуации в выделении новых бомбардировщиков для операции было категорически отказано. Чтобы купировать эту потерю, в назначенный час Рёпке собирался нанести массированный артиллерийский удар по позициям русских, для чего на восточной окраине Троекуровска уже были расположены гаубичная батарея и четыре миномётных расчёта.
Практически всё было готово для атаки. Осталось дождаться лишь приезда новых механиков-водителей.
И в час ночи они, наконец-то, прибыли. Теперь все недостающие части разработанного плана были собраны воедино, и к полковнику пришло полное понимание того, что на этот раз у него обязательно всё получится, и он восстановит своё честное имя.
В неразрушенном подвале больницы, в котором он собрал всех командиров подразделений, полковник вермахта лично произнёс перед своими офицерами речь.
В первую очередь он напомнил ещё раз, что все люки и двери в транспортных средствах, бронетранспортёрах и танках открывать на марше и при атаке строго-настрого запрещено. Это он повторил с десяток раз, после чего перешёл к деталям будущего наступления.
Злость на врага буквально обуяла его, и немецкий офицер в своей пламенной речи пообещал стереть с лица земли всех, кто встанет у них на пути.
— А что касается проклятых снайперов, то их живыми вовсе не брать! — он сжал кулаки в неистовой злобе и, в решительности повторив: — Не брать!! — закончил свой спич судьбоносными словами: — Нашу доблестную атаку мы начнём на рассвете!
И вскоре рассвет наступил…
* * *
Глава 6
Рассвет
И вот стал приближаться долгожданный и одновременно ненавистный, неотвратимый рассвет. И мы, и враг прекрасно знали, что вместе с предшествующими восходу Солнца сумерками придёт боль и кровь. Немцам крайне необходимо было захватить наши позиции и город. Нам предстояло держаться во что бы то ни стало, ибо дороги назад у нас не было. Здесь и сейчас должна была решиться судьба города, судьба дивизии, моя судьба.
Всё это я прекрасно понимал, но вот только вместе с рассветом ко мне начала приходить сонливость. Очень захотелось спать. Я понимал, что этого делать сейчас категорически нельзя, и как мог боролся с этим.
Так как все мы находились в засаде, то ни сесть, ни пройтись, чтобы размяться, ни пробежаться, чтобы согреться, я, разумеется, не мог. Я лежал в специально оборудованной нише небольшого мокрого окопа, под мелким дождём, который шёл всю ночь, и, несмотря на то, что замёрз, что периодически постукивал себя ладонями по щекам, очень хотел спать.
Суета последних дней, переживания, контузия, ранение и сегодняшний ночной марафон, в котором я ни разу не присел, как заведённый, без отдыха мотаясь от Новска до места засады всю ночь напролёт, изрядно вымотали как тело, так и нервную систему. Хотелось просто закрыть глаза и поспать хотя бы минут шестьсот.
«Ведь не зря же говорят в народе, что сон целит, и что человек, когда недоспит, он не только становится нервным, но и…»
— Забабаха! Ты чего, захрапел⁈ Спишь, что ль⁈ — встряхнули меня за плечо, чем привели в чувство.
Я не понял, спал я уже или ещё нет, но толчок Воронцова вывел меня из этого непонятного аморфного состояния.
— Лёшка, ты не спи, — тут же зашипел сидящий на ящике в окопе Зорькин. — А то заснёшь, и немец нас всех прикончит.
— Как пить дать, прикончит, — поморщившись, согласился с ним Садовский и негромко буркнул: — Да всё оно едино, что так и так. Всё одно сегодня помрём.
Последние слова Садовский произнёс негромко, но чекист их услышал.
