и вести себя необходимо было соответствующе. А не злиться, истерить и вопить от обиды, как маленькие дети. Уважения тоже ещё никто не отменял, и я вынуждена была признать, что Рома заслуживал другого отношения. Ни в чём он, по сути, не виноват передо мной, а я накинулась на него, как какая-нибудь злобная мегера, причём с полным отсутствием манер. И вообще — может, у него здесь и правда судебный процесс. Я напомнила себе, что иметь такого человека в друзьях тоже весьма нелишне. Да я и сама не так давно об этом мечтала.
— Извини, — повинно опустив голову, выдавила я. — Я на самом деле веду себя непозволительно. Но это от неожиданности. Не ожидала увидеть тебя.
Рома тяжко выдохнул.
— И не особо хотела, видимо.
И развернул к себе за плечи, заставляя посмотреть прямо в глаза.
— Ань, что происходит? — задал он уже в который раз невероятно, судя по всему, его мучивший вопрос. — Что я сделал не так, скажи! Чем тогда ночью обидел? Был резким, грубым? Просто скажи, что не так.
И провёл по моим щекам большими пальцами в смелой ласке. А у меня на глаза начали наворачиваться слёзы, и я собрала в кулак всю свою волю, чтобы не разреветься, как дура.
Взгляд глаза в глаза, и вот уже губы Романа покрывают лёгкими поцелуями всё моё лицо, а руки с силой прижимают к себе максимально близко.
— Я так соскучился. Всё это время себе места не находил. Ты, будто заноза, засела в моей голове. Помчался к тебе, как кретин. А ты — как ледышка. Малыш, ну что не так, что? На что обиделась?
И, не выдержав, он взял в плен мои губы в страстном и, как всегда, требовательном поцелуе. Не ответить у меня просто не получилось. Всё повторялось: его язык настойчиво раздвинул мои всё ещё сомкнутые губы и, завладев языком, начал с ним знакомый мне неприличный танец.
Когда кислорода элементарно стало не хватать, мы оторвались друг от друга, тяжело дыша, и прижались лбами. Моё лицо всё ещё было в руках Романа.
— На что ты меня толкаешь… Прости. Не знаю, за что, но — прости.
— Да не виноват ты ни в чём! — выкрикнула я.
Роман отстранился и удивлённо на меня посмотрел.
— Не понимаю, Ань?
Я опять приняла привычное положение и уставилась в лобовое стекло, пытаясь собраться с мыслями. Что ему сказать, я и вправду не знала. Но на интуитивном уровне чувствовала, что нужно от него прятаться, баррикадироваться и не подпускать. Но и правда — почему? Да, он богатый, избалованный и знающий себе цену человек с непомерными амбициями. Он предпочитает только общение с себе равными людьми, своего круга, а я туда не отношусь никаким боком. И ни по одному параметру не соответствую женщине, на которую он мог бы обратить внимание. Вон даже на мою машину с пренебрежением каким посмотрел! Наверное, его зацепила во мне новизна, моя энергия, жажда жизни. Да вот только это такие непостоянные вещи, которые настолько же быстро могут надоесть, насколько изначально заинтересовали. И он остынет, остынет очень быстро. А дальше в его жизнь снова войдут длинноногие модели, актрисы неземной красоты и прочие подобные им, привычные для него девушки. Без прошлого, без детей и зарабатывающие гораздо большие, чем я, деньги. Носящие наряды от-кутюр и «делающие себя» в лучших салонах Москвы. А мне останется боль… Боль и неуверенность в себе после его ухода. И всё моё нутро, все мои защитные механизмы яростно протестовали. Вот почему я так сильно не хочу подпускать его к себе близко. Именно поэтому нам лучше не видеться и не слышаться вообще, чем мне потом испытывать эту адскую боль и разочарование. И это правильно, здраво и по-взрослому.
— Ром… Рома… Ты прав. Ты сто тысяч раз прав… И нам, наверное, нужно всё обсудить, поговорить, — я смело посмотрела не него. — Да вот только что я могу сказать? Что мы с тобой видимся третий раз в жизни… Не то опять…
Слова давались мне мучительно и тяжело, но я всё же нашла в себе силы продолжить:
— Ты мне нравишься. Ты мне правда очень нравишься. Но я не хочу сейчас поддаться эмоциям, а через месяц плакать в подушку из-за того, что ты уйдёшь к очередной модели. И не говори ничего — я слишком хорошо знаю, что уйдёшь. Да я до сих пор не могу понять, чем тебя заинтересовала! Я же не в твоём вкусе совершенно. Не с такими, как я, ты «гуляешь»!
Рома только изумлённо моргал, и после каждого моего слова его глаза становились всё больше похожими на огромные блюдца.
— И если встреча со мной — единственное, ради чего ты здесь, то уезжай. Уезжай, и давай всё оставим как есть. То, что между нами произошло в Москве, было чудесно, но на одном этом далеко не уедешь. Давай не будем мучить друг друга и здесь остановимся. Поверь мне, так будет лучше.
— Ты серьёзно? — Роман смотрел на меня ошалелыми глазами. — Ты вот это сейчас серьёзно, Ань? Да кто тебе эту глупость в голову вбил?! Что вообще за бред?
— Жизнь, Рома. Жизнь. А вернее, те знания, которые она дала мне о тебе, — не осталась я в долгу.
— Бред, — повторил он. — То есть я еду к тебе за сотни километров, потому что места себе не нахожу, потому что всё время о тебе думаю, а в ответ ты мне выдаёшь весь этот бред?!
Господин Аренин был явно зол. «Ну и чёрт с ним! Можно подумать, в моих словах есть хоть капля неправды», — подумала я.
— Это не бред, а правда жизни, — снова объяснила я.
Рома тяжело вздохнул, прикрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.
— Так куда тебя дальше везти? Или за обратным билетом?
Роман посмотрел на меня так, будто я его самый злейший противник на процессе.
— В гостиницу. И фиг ты от меня отделаешься, — угрожающе прошипел он.
Я же была само спокойствие и нервничать абсолютно не собиралась.
Аккуратно вырулив с парковки, я поехала.
Мать Тереза, видимо, не умрёт во мне никогда, и именно поэтому я решила, что можно побыть для разнообразия милой, и начала проводить Роману ознакомительную экскурсию.
— Это одна из центральных и основных улиц нашего Саратова — Московская. А вот мы проезжаем наш Университет, — я немного притормозила, чтобы он смог его рассмотреть. — Обрати внимание — около него стоит памятник «Основателям славянской письменности и культуры Кириллу и
