сделал вид, что смутился. – Если ты так думаешь… В принципе, я не против. А потом?
– Потом будем думать. Кстати, Лео, надо бы тебе проскочить на рысях в «Английский клуб», пока майор не изъял запись, – сказал вдруг Монах. – Он удавится, а не даст. Надо бы успеть раньше.
Глава 7
Ужин в теплом семейном интерьере с хомяком
Я встречу вас за квадратом стола.
Мы чайник поставим. Тепло. Уют.
Всеволод Багрицкий. Гость
Звонить Монах не стал, решил сделать сюрприз, да и не хотелось суеты, официоза, приготовлений. Накупив всякого-разного в «Магнолии» поблизости, с двумя здоровенными торбами, чертыхаясь, он стоял под дверью, вспоминая код. Дверь открылась, из подъезда вышла толстуха в мохнатой шубе. Он поздоровался и ногой придержал дверь.
– Вы к кому? – спросила та, подозрительно рассматривая его.
– К Шумейкам! – поспешил Монах.
– Их хулиган устроил пожар, вызывали пожарных. И орут все время, покоя от них нет!
– Передам непременно, – пообещал Монах. – До свидания!
За дверью семейства Шумейко действительно стоял крик. Воспитательный момент, не иначе, решил Монах. Он позвонил, и крик стих. Монах позвонил еще раз и уловил движение в глазке.
– Откройте, полиция! – сказал он страшным голосом.
Дверь распахнулась, Монах увидел разгоряченного и расхристанного более обычного Жорика.
– Ничего, что я без звонка?
– Проходи! Молодец, что пришел. Я думал, опять участковый. Анжелка напирает, что я не воспитываю, все на ней, а я, типа, дурака валяю! Нашла крайнего! А семью кто кормит?
Монах передал Жорику торбы и стащил дубленку…
…Они дружили еще со школы, с младых ногтей – энергичный, полный самых диких идей Жорик-Зажорик-Жердяй Шумейко, тощий, расхристанный уже тогда, с торопливой ныряющей походкой и вечно невыученными уроками, и благодушный солидный Олег Монахов, лучший математик школы. Нашли друг друга, что говорится. Трудно сказать, чьи идеи были более дикими, но влипал один Жорик, и тогда Монах шел на переговоры с учителями или с самим директором школы, объяснял, аргументировал, ручался и отбивал друга. Уже тогда в Монахе проклёвывался дипломатический гений и чувствовались задатки лидера. Он был популярен: девочки за ним бегали, учителя его любили, даже конфликтные подростковые ситуации он улаживал, когда стенка шла на стенку. И не били его никогда, не дразнили его жиртрестом… Да никому бы и в голову такое не пришло!
Они сохранили школьную дружбу и даже стали деловыми партнерами – сообща владели фабричкой «Зеленый лист», как уже было упомянуто ранее. Сыну Жорика, маленькому Олежке, Монах приходился крестным, в их же дом он возвращался после долгих странствий – грязный, обросший пестро-рыжей бородищей, в стоптанных кирзовых сапогах, с неподъемным рюкзаком, – зная, что здесь его примут, отмоют и приголубят. Сдерживая волнение, он нажимал на красную кнопку звонка, прислушивался к шагам внутри и растроганно гудел:
– Это я! Открывайте, черти!
Дверь распахивалась, и Жорик радостно бросался ему на шею, приговаривая:
– Живой! А я думал, тебя уже схарчили аборигены! Голодный?
И солнце всходило, и радуга цвела, все было, все было… как в той старой песне. Было, да прошло. С хромой ногой да с рюкзаком не больно побегаешь по горам. Чертов водила! Убить мало. Выдают права кому попало!
Ладно, какие наши годы! Еще побегаем… когда-нибудь, утешал себе Монах, тяжело вздыхая…
… – Олежка, скажи ему! – закричала Анжелика, бросаясь к Монаху. – Хулиган растет, никого не слушает, тюрьма плачет, а Жорику трын-трава, воспитательница ругается, соседи не здороваются… А теперь еще и пожарные! Чуть дом не спалил! – Она зарыдала.
Девчонки Марка и Куся, хихикая, сидели на диване. Виновника торжества нигде не было видно.
– Ну чего ты, Анжелка, – бубнил Жорик. – Мы с Олежкой чего только не творили, когда малыми были, пацан должен все попробовать…
– Ага, а как разбираться, так сразу Анжелика! А папаша в кусты!
– Сколько ему уже? – спросил Монах, хотя прекрасно помнил, – ему хотелось сменить тему.
– Пять! Здоровый лось!
– Олежка, иди сюда! Ты где? – позвал Монах. – Смотри, чего я принес!
– Он наказан! В углу до завтра! – закричала Анжелика.
– Мам, можно я выйду? – басом спросил Олежка. – Я больше не буду. Это Куська сказала, что газета не горит, потому что в ящике!
– Не ври! Я такого не говорила!
– Говорила! Марка, скажи!
– А ты их не слушай и думай своей головой, сынок, – сказал Жорик.
Анжелика негодующе фыркнула:
– Воспитатель!
– Дядя Олег, можно я выйду?
– Ребята, я голодный как волк! Анжелика, успокойся, я принес твой любимый «Бейлис». Давайте за стол, ребята. Может, пусть уже выходит? Анжелика?
– Выходи, хулиган, – разрешила Анжелика. – И скажи спасибо дяде Олегу!
…Теплая домашняя атмосфера. Анжелика, конечно, взрывная и крикливая, но отходчивая. А Жорик пять лет не может поправить полку или положить отвалившуюся в ванной плитку, так как каждую свободную минуту занят своим американским наследством – пожилым «Бьюиком», заработанным потом и кровью за океаном на нервной работе дальнобойщика, у которого отказывает то одно, то другое… у «Бьюика» то есть. Какая жена, скажите на милость, терпела бы все эти железки в спальне под кроватью, в кладовке и под диваном, кроме Анжелики? Никакая. А она покричит-покричит да успокоится, и снова мир в доме. Расхаживает целый день в шлепанцах с собачьими мордами – подарок Жорика, – в цветастом халате, с клубничной маской на лице, с кружкой кофе и мобильником под ухом; выпроваживает молодняк в школу и в садик, сочиняет список, что купить, и сует мужу в карман, распихивает ногами живность – хомяков, щенков, ящериц – и смотрит одним глазом сериал. Монах вкусил все прелести их семейной жизни, когда у него не было своей квартиры и он проживал у них между побегами в пампасы – на расхлябанном диване с выпирающими пружинами. Тогда же он понял, что семейная жизнь суть ежедневный труд и не все способны. Как сказал один мудрец: жениться надо не на тех, с кем можешь ужиться, а на тех, без кого не можешь жить. Повезло Жорику!
…Они хорошо сидели. Анжелика утерла слезы, отошла, улыбалась и пила ликер, Монах и Жорик принимали коньячок, а детишки налегали на сладкое. Посреди стола сидел хомяк и ел сыр. Девочки подкидывали ему новые кусочки. Хомяка звали Шарик… Впрочем, возможно, это был сын или даже внук того Шарика, которого помнил Монах. В первый раз он глазам не поверил… Сейчас же удивился бы, если бы хомяка там не было. Человек ко всему привыкает.
– Анжелика, ты в курсе последних новостей? – закинул удочку Монах. – В городе
