глубокие, мощные образы и – если присмотреться – довольно точные.
Выглядело это сказочно, даже нереально. Казалось, что так просто не может быть – не способен человек так изящно обработать камень, сохранив его… естественность, абсолютную гармонию с окружающим ландшафтом. Мидас глубоко задумался над природой этой загадки, а потому не сразу понял, что Зак решил продолжить разговор.
– Знаешь, – парень говорил тихо, почти шептал, но горный склон будто погрузили в сферу абсолютного вакуума. Не были ни ветра, ни криков птиц. Даже звуки их шагов были едва различимы. – Я никогда в своей жизни не хотел что-то изменить. Я имею ввиду – вернуться назад и поступить иначе. Всегда смеялся, если кто-то говорил нечто подобное.
Он невесело хмыкнул и вновь уставился себе под ноги. Дорога была крутой, но достаточно широкой, чтобы они вроем могли подниматься по ней, не вытягиваясь в ряд.
– В такие минуты я обычно говорил, что все случившееся – не случайно, и в противном случае я не стал бы тем, кто я есть, – продолжил Зак. – Хорошие события, плохие, все они рано или поздно обретали смысл.
– Но не в этот раз? – фригийский царь задал вопрос рефлекторно, чтобы парень продолжил раскрывать перед ними свою душу. Это был тонкий момент, который легко нарушить. Сам же по себе вопрос представлял скорее констатацию факта.
– Не в этот, – подтвердил молодой воин. Его левая рука, сжимавшая короткое боевое копье на мгновение напряглась так, что побелели костяшки. – Впервые я хочу что-то изменить. Исправить. Вернуться назад и поступить иначе. И готов отдать за это что угодно.
– Ты винишь себя? – вступил в разговор Карн.
– Конечно, – пожал плечами Зак. – Ведь она была моей.
И снова тишина. При этом внешне с Заком все было в порядке, Мидас даже усомнился в правильности первоначальных выводов. Ну, пострадает, нажрется может этим вечером в ближайшем кабаке, покричит. Может даже кому-нибудь зубы повыбивает или, что вероятнее, сам от кого-нибудь отхватит. Время вылечит, всегда лечит.
Древний бог повернулся к Карну, но тот, уловив предназначавшуюся ему мыслеформу, покачал головой. Пусть парень больше не рыдает в голос и не задает сам себе вопросы вслух, но внутри него творится настоящий ад. Парень сейчас, как часовая бомба со сломанным таймером.
А потом Зак снова забурчал. Те же вопросы, те же отчаянные взгляды через левое плечо, то же безумие в глазах. Его боль становилась физически ощутимой. Он все отлично понимал – Карн видел это – но ничего не мог с собой поделать. Чувства брали верх над разумом, над логикой, над самодостаточной организованной личностью. Это было страшно.
«Почему они забрали ее?»
«Прости меня, я не смог!»
«Где ты, моя девочка?»
Карн видел, как продолжает разрушаться его внешняя аура – самое прочное из энергетических тел человека, первая линия обороны. Позже, когда процесс самодеструкции замедлится и сойдет на нет, аура восстановится, и довольно быстро. Но сейчас Зак был вдвойне уязвим к любым внешним воздействиям, а если он продолжит истязать себя еще некоторое время (может пару дней), то уже любая мелочь – вроде злобного взгляда или брошенного в след слова – может дестабилизировать структуру его внутренних аур. А это, как минимум, физическая болезнь, вызванная тотальным подавлением иммунной системы.
Карн попытался выстроить вокруг парня еще одну защитную сферу, вроде как четвертую ауру, но – независимую по отношению к остальным. Она напоминала прозрачную серебристую дымку, которая экранировала внешние энергетические потоки, но не все подряд, а лишь потенциально вредоносные.
По представлениям Карна эта «четвертая» аура сможет отвести ненамеренный негатив, но против целенаправленного воздействия не защитит, тут нужно больше времени и другой уровень концентрации. Он и в этой то не был уверен до конца, ведь впервые сотворял подобное.
А потом он почувствовал людей и еще… существ, представляющих другие расы древней земли. Он видел отблески их разноцветных аур на самой границе своего ментального радара – примерно в трех километрах впереди. Судя по всему, там было что-то вроде торгового тракта, именно к нему их вел Зак. Дальше на север тракт упирался в ослепительно-золотое сияние Аркаима.
У них почти не оставалось времени и Карн решил предпринять последнюю попытку. Ему на ум пришли самые простые, даже банальные мысли. Но многим людям от них становится теплее на душе, появляется какая-то надежда. И он попытался.
– Ты ведь сам говорил, что всегда – рано или поздно – находил объяснение всем вещам, с которыми сталкивался, – Карн старался придать своему голосу максимум уверенности. Можно было повлиять на миндалину и лобные доли Зака, слегка скорректировав движения нервных импульсов, но он не был уверен, что это необходимо. Ситуация не простая, и все же – не критическая.
– Так дай себе время, – продолжил он. – Тем более, что Антара навсегда в твоей памяти. Это делает ее бессмертной, хотя бы на срок твоей жизни. А дальше… Дальше вы встретитесь.
– И ты в это веришь? – криво усмехнулся Зак. В его ауре Карн уловил всполох слепой злобы. Ага, уже кое-что. – В некую… загробную справедливость? Что все мы там встретим тех, с кем прощались тут?
– А как иначе? – искренне удивился Карн. – Ведь если это не так, то… в чем смысл?
Тут же всех троих буквально простелило мощное ощущение дежа-вю. Путники почти синхронно тряхнули головами, пытаясь осознать собственные чувства. Но ощущение пропало также быстро, как и появилось. Его послевкусие было абсолютно… безвкусным. Разуму не за что было зацепиться, поэтому он быстро успокоился и потерял всякий интерес к мимолетной аномалии.
– Да и боги, – Мидас ощутил возросшее беспокойство Карна и решил поддержать его. – Ты обращался к ним в минуту, когда никто больше не мог помочь. Так с чего ты взял, что они остались глухи?
– Может, и не остались, – неожиданно легко согласился Зак. Но было ясно, что эта легкость – напускная. – В минуту… в минуту слабости я просил, чтобы они… хотя бы даровали ей быстрый и безболезненный уход. Без страданий. Но… я не знаю.
– Думаю,
