или в Ханчжоу. И Чжу Цзунъюань был одним из них.
Поиск своего пути в неспокойные времена
Поскольку Чжу Цзунъюань умер около 1660 года, он не дожил до окончательного завершения военных действий между последними приверженцами династии Мин и династией Цин. Тем не менее он более десяти лет прожил в мире, где худшие бедствия уже закончились. Организационная структура Китайского государства изменялась, но, что более важно, она восстанавливала прежнюю связность и стабильность. По некоторым оценкам, затяжная агония Мин и рождение Цин обошлись Китаю в 15 миллионов жизней, однако вскоре уже могло показаться, что эти раны были нанесены в давно ушедшую эпоху.
В те времена наихудшими местами для жизни в Китае были северные и северо-западные регионы, где война и природные катастрофы причинили наибольшее опустошение. Однако родной город Чжу вовсе не был обойден событиями, которые в европейском контексте того времени могли бы быть описаны как «четыре всадника Апокалипсиса». В годы правительственного коллапса – особенно вокруг 1644 года, после падения династии Мин, но до появления новых правителей на юге, – возникла сложная конфигурация местных элит, бандитов и народного ополчения, соперничавших за влияние в районе Нинбо ценой большого количества загубленных жизней [Wills 2004: 186–189]. Через год или два войска Цин обрушились на этот регион, и у нас есть свидетельства о чудовищных жестокостях по отношению к гражданским лицам. Один из жителей Нинбо писал об обезглавленных трупах, валявшихся на улицах, о реках крови и о безутешной скорби выживших [Fu Xuancong 2009, 3: 4][75].
Эта тягостная ситуация не разрешилась и в 1646 году, когда маньчжуры захватили бо́льшую часть провинции Чжэцзян. Там были ожесточенные стычки между группами, желавшими сдаться, и решительными поборниками сопротивления, такими как Армия вечной преданности, действовавшая в гористой местности вокруг Нинбо [Wakeman 1985: 734–736]. Напряжение достигло кульминации в 1647 году, когда патриотические силы при поддержке морского разбойника, который базировался на прибрежных островах Чжоушань, организовали антиманьчжурское восстание. Они были преданы, и мятеж закончился провалом, что привело к массовым арестам и казням, в значительной степени затронувшим образованные высшие круги Нинбо[76].
После неудачного мятежа войска Цин постепенно утвердили свою власть над региональной политикой. Они подавили последние очаги сопротивления в горах Сымин рядом с Нинбо и одновременно подтвердили полномочия добровольно капитулировавших бывших чиновников Мин на их административных постах. Новое правительство быстро провело очередные провинциальные экзамены, которые по своей форме и содержанию были в целом основаны на прежней системе. Целью было привлечение чиновников, лояльных новой династии, поэтому государство допускало к экзаменам кандидатов из еще не покоренных провинций [Zhongguo renmin daxue qingshi yanjiuyuan suobian 1985, 1: 123]. Как и во времена династии Мин, многие кандидаты из провинции Чжэцзян успешно выдержали экзамен, причем большинство из них происходило из Нинбо и соседних округов [Cheng Xiaoli 2009: 11].
Новая стабильность была ненадолго прервана северной военной кампанией Цзэн Чэнгуна (известного в западных источниках как Коксинга – от китайского «госинъе», или «господин с императорской фамилией»), который оккупировал Нинбо и окрестности, но войска Цин через несколько месяцев отвоевали этот регион [Wakeman 1985: 573–587], и с тех пор город больше не подвергался вооруженным конфликтам. Впрочем, к тому времени Чжу Цзунъюань уже почти достиг конца своей недолгой жизни. Как ему удалось пережить эти бурные и бедственные времена? Хотя у нас есть довольно подробное представление об участи его родного города во время переходного периода между Мин и Цин и мы знаем, что он принадлежал к «покоренному поколению»[77], о самом Чжу сохранилось очень мало сведений. К примеру, его жизнеописание отсутствует в провинциальных ведомостях (дифанчжи), освещавших политические, общественные и культурные достижения регионального чиновничества. В этих сборниках содержалась информация о прошлых и нынешних местных элитах, в том числе биографии людей, пользовавшихся определенным влиянием. Однако там нет упоминаний о Чжу Цзунъюане, – возможно, потому, что наш христианин из Нинбо был недостаточно заметен, чтобы его могли включить в такие сочинения, как «Нинбо фучжи» под редакцией Цао Биньжэня 1733 года. Или же возможно, что имя Чжу было опущено в этой работе времен средней Цин, поскольку в то время христианство считалось в Китайском государстве болезненной темой.
Горстка доступных источников проливает свет лишь на разрозненные фрагменты биографии Чжу Цзунъюаня, включая его позицию по некоторым наиболее спорным вопросам того времени. В поисках Чжу нам приходится взять на себя миссию фактологического анализа, который приводит нас к первоисточникам из разных исторических областей – от всемирного католицизма до местной общины Нинбо. Эта почти детективная работа с фрагментарными свидетельствами иногда требует такого погружения в детали, которое представляется утомительным. Один пример раскрывает уровень проблем, связанных с попытками составить представление о Чжу Цзунъюане, – это вопрос о годе его рождения.
Год рождения Чжу не имеет четкого упоминания ни в одном известном источнике. Фан Хао, китайский историк середины XX века, который считается автором первого научно-биографического очерка о Чжу, предполагал, что он родился в 1609 году [Fang Hao 1967–1973, 2: 91–92]. Фан пришел к этому выводу, сложив воедино отдельные фрагменты информации, которые содержатся в сочинениях Чжу. В предисловии к раннему изданию его труда «Ответы на вопросы гостя» отмечено, что автор написал его в возрасте 23 лет [Zhu Zongyuan 2001a: 1a], а в более позднем предисловии из репринта 1693 года указан тот же возраст[78]. Далее, в основном тексте «Ответов на вопросы гостя» содержится замечание, что иезуиты находятся в Китае уже 50 лет [Там же: 47b][79]. В местных хрониках девятый год правления императора Чжу Ицзюнь (девиз правления – «Ваньли», или «Бесчисленные годы»; 1581) последовательно указан как год прибытия миссионеров. Фан Хао определил, что текст был написан около 1632 года, – таким образом, двадцатитрехлетний Чжу Цзунъюань должен был родиться примерно в 1609 году. Однако фрагмент из «Ответов», на который ссылается Фан, следует рассматривать лишь как приблизительное указание, а не твердый исторический факт. Упоминая о том, что иезуиты находятся в стране уже пятьдесят лет, Чжу не стремился к исторически обоснованному утверждению, скорее он подчеркивал то обстоятельство, что иностранные миссионеры едва ли могли руководствоваться низменными побуждениями, так как ничего подобного не проявилось за десятилетия их пребывания в Китае.
Другой намек на дату рождения Чжу мы находим в манускрипте об истории Азии, написанном по-португальски Антонио де Гувеа (1592–1677), который служил миссионером в Китае с 1636 по 1665 год. В начале девятнадцатой главы своего сочинения де Гувеа сообщает, что другой миссионер, по имени Луиджи Бульо (1606–1682), был временно назначен руководителем большой
