бегала, вот как есть. А теперь гляньте только: чуть ли не взрослая, работаешь, во всякие дома вхожа по всей округе. Я б сказал, ты половину народа тут знаешь лучше моего. Со всеми ладишь?
— Лена что надо, — говорит Трей. Чует, что он чего-то от нее хочет, но не понимает, что именно.
— Ай, ну да. Лена шикарная. И я тут заглянул к другу твоему Келу Хуперу. Прикинул, раз уж ты к нему ходишь, я должен чуток познакомиться. Убедиться, что он нормальный.
Трей насквозь холодеет от гнева. Он это произносит так, будто оказал ей услугу. Нет у него никакого права даже приближаться к Келу. Трей чувствует себя так, будто он ей руку в рот засунул.
— Похоже, годный он парниша. Даром что полицейский. — Джонни похохатывает. — Есусе, мой ребенок околачивается у гарды. Поди ж ты, а?
Трей помалкивает. Отец ей улыбается.
— Небось дотошный хрен, а? Вечно вопросы задает? «Где ты была в ночь на пятнадцатое?»
— Не-а, — отвечает Трей.
— Я б решил, тут вся округа по струнке ходит. Коли поймает ребяток за потином, спаси небеси, всех отволочет к гардам в городок, они и глазом моргнуть не успеют.
— Кел пьет потин, — говорит Трей. — Иногда. — Подумывает двинуть отцу по физиономии или удрать и переночевать в какой-нибудь развалюхе на горе. Пару лет назад она бы, может, проделала и то и другое. А сейчас просто стоит, сжав кулаки в Лениной худи. Гнев в ней слишком плотен и сложен, не найти ему выход.
— Ну уже что-то, по-любому, — с веселым удивлением говорит ее отец. — Не может он быть совсем уж паршивцем, раз с питьем Малахи Дуайера управляется. Надо бы как-нибудь притащить к нему чуток, устроить с того вечер.
Трей помалкивает. Пусть только попробует — она возьмет Келово ружье и отстрелит отцу ступню его блядскую, поглядим тогда, как он к Келу с горки спустится.
Джонни проводит рукой по волосам.
— Не разговариваешь со мной? — спрашивает горестно.
— Сказать нечего, — отвечает она.
Джонни смеется.
— Ты всегда была тихая. Я думал, это все потому только, что ты и словечка не могла ввернуть — при Брендане-то.
Брендана нет уже больше двух лет. Его имя Трей все еще чувствует как удар в кадык.
— Если ты на меня злишься за то, что я уехал, можешь запросто так и сказать. Я на тебя не рассержусь.
Трей пожимает плечами.
Джонни вздыхает.
— Я уехал, потому что хотел как лучше для вас. Для всех для вас — и для мамки твоей. Можешь не верить, и кто ж тебя упрекнет, но хотя бы подумай чуток про это, прежде чем решать, что оно все фигня. Тут я для вас ничего не мог поделать. Сама же знаешь, эта орава жулья ведет себя так, будто Редди — говно у них на ботинках, не более того. Я не прав?
Трей опять жмет плечами. Соглашаться с ним ее не тянет, но он прав — или почти прав. Люди с ней и ее семьей в последние пару лет обходятся приятней, но скрытый тон не изменился, и приятность эта ей не нужна, даже если б она была неподдельной.
— Ни один из них мне никакой лазейки не оставил. Все знают, что папаша мой был шалопут, а до него и его папаша, а больше никто ничего и знать не желает. Я б тут сто разных дел себе нашел в округе, но большое везенье, если удавалось хоть день говно лопатой покидать. Фабричную работу я бы взял, с какой и во сне справлюсь, но не успевал я рта открыть, а мне уже от ворот поворот, а работа достается какому-нибудь, блин, идиёту, кто шнурки себе едва завязывает, зато папаша его бухал с управляющим. И без толку было соваться хоть в Голуэй, хоть в Дублин. Слишком маленькая она, эта клятая страна. Вечно кто-нибудь да знает кого-то, чья мамка из Арднакелти, и все мои возможности раз — и нету. — Щелкает пальцами.
Трей узнаёт темную ноту у него в голосе. Раньше она означала, что он шваркнет дверью и вернется домой пьяным — или не вернется вообще. Теперь эта нота тише, всего лишь эхо, но мышцы на икрах у Трей все равно подергиваются — готовы к бегу, если понадобится.
— Это человека точит. Точит, пока он сам себя из виду не теряет. Я становился злым, вымещал это на мамке твоей — у меня отродясь жестокой жилки не водилось, но я с ней был жестокий те последние пару лет. Она такого не заслужила. Останься я, был бы и того хуже. Лондон — самое близкое, куда я мог податься и все ж иметь какие-то возможности чего-то добиться.
Смотрит на нее. Лицо у него в тех же напряженных линиях, какие ей памятны еще с тех ночей, но и они теперь побледнее.
— Ты ж понимаешь, что я правду говорю, верно?
— Ну, — отвечает Трей, лишь бы он оставил эту тему. Ей насрать, почему отец уехал. С тех пор как он уехал, главой семьи был Брендан. Он считал, что это его задача — заботиться о них всех. Если б отец остался, Брендан, может, все еще был тут.
— Не держи на меня зла за это, если можешь. Я старался как мог.
— У нас все было шик, — говорит Трей.
— Было, конечно, — с готовностью соглашается Джонни. — Мамка твоя говорит, ты ей здорово помогала. Мы тобой гордимся, оба-два.
Трей не отзывается.
— Тяжко было тебе небось, — участливо произносит отец, переключая тон. Трей чует, как он ходит кругами, выискивает подходы. — Наверняка — а еще и Брендан уехал вдобавок. Вы двое люто близкие были друг дружке.
Трей отзывается, держа голос ровным:
— Ну.
Брендан был на шесть лет старше ее. До Кела и Лены только он вроде как думал о Трей по собственному желанию, а не потому что должен, и всегда умел ее рассмешить. За полгода до того, как Трей познакомилась с Келом, Брендан в один прекрасный день вышел из дома и не вернулся. Трей не думает о том полугодии, но оно залегает в ней, как кольцо пожара в древесном стволе.
— Мамка твоя говорит, он подался меня искать. Он так тебе и сказал?
— Он мне ничего не говорил, — произносит Трей. — Я слыхала, он, может, в Шотландии. — Это правда.
— Так или иначе, он меня не нашел, — говорит отец, качая головой. — Ни за что б не подумал, что он так близко к сердцу примет этот мой отъезд. Ты хоть какие-то вести от него получала?
Ветер беспокойно перебирает пальцами деревья у них за спиной. Трей отвечает:
— Не-а.
— Отзовется, — уверенно говорит отец. — Будь спокойна. Он там гуляет, только и всего. — Ухмыляется, глядит вдаль, на склоны в темном вереске. — И молится, чтоб гулять, да не нагуливать.
Брендан похоронен где-то в этих горах, Трей не знает, где именно. Бывая там, она все высматривает знаки — прямоугольник рытой земли, пятно, где поросль не успела отрасти, обрывок ткани, вытащенный на поверхность непогодой, — но гор куда больше, чем она в силах осмотреть за всю жизнь. В городке есть люди, которым известно, где Брендан, потому что они же
