Митч пулей выскочил на улицу и помчался через лужайку к пруду. Обогнув кусты роз, он резко остановился. Рэтт лежал на животе рядом с Карли. Она придерживала его за пояс.
— Это большая рыбка. Она оранжевая, — произнесла Карли, указывая на воду. — А белая маленькая.
Сердце Митча учащенно забилось. Он испытал чувство облегчения, затем обнаружил, что разглядывает длинные ноги Карли. Ноги бегуньи. Худые, но мускулистые. Его захлестнула волна желания.
— Что вы делаете?
Женщина и мальчик вздрогнули от неожиданности. Не отпуская Рэтта, Карли перевернулась на бок.
— Смотрим на рыбок.
Босая, с растрепанными волосами и простом сарафане она привлекала его больше, чем ему бы этого хотелось. Несмотря на все ее возражения, Митч не сомневался, что она хотела поймать его на крючок. Так же, как ее сестра его отца. Как бесчисленное множество других женщин, пытавшихся залезть в постель и кошельки Кинсейдов. Разве что она действовала более тонко. Она могла отрицать, что ее к нему влекло, но он видел интерес в ее глазах, когда она на него смотрела. Прямо как сейчас. Ее взгляд медленно скользил вверх по его телу.
О да, она хотела его.
Но даже не будь она генетической копией Марлен Корбин, он все равно не стал бы вступать с ней в связь. Из опыта отца и своего собственного он знал, что управление таким крупным бизнесом, как «Кинсейд круиз лайн» почти не оставляет времени на личную жизнь. Он довольствовался лишь мимолетными связями и часто забывал о назначенных свиданиях.
Он привык иметь дело с женщинами, которые были слишком сосредоточены на своей карьере, чтобы отвлекаться на что-то, кроме физического удовольствия. Им не нужны были романтические отношения. Они хотели только горячего страстного секса и ничего больше. Но с Карли Корбин все было гораздо сложнее.
Поднявшись на ноги, она принялась стряхивать травинки с одежды. В ее волосах застрял листик, и Митчу пришлось сжать руки в кулаки, чтобы не потянуться за ним.
— Митт. На ручки, — пролепетал Рэтт, но Митч проигнорировал его просьбу.
Бросив сердитый взгляд на Митча, Карли покачала головой и наклонилась, чтобы взять мальчика. При этом корсаж ее сарафана немного опустился, обнажив верхнюю часть груди. На ней не было бюстгальтера. Митч почувствовал тяжесть в паху.
— Не хотите помочь мне искупать Рэтта? — спросила она.
Он перевел взгляд с ее груди на лицо.
— Нет.
Но он не отказался бы искупать Карли. Намылить ее роскошное тело. Потереть ей спинку, а затем овладеть ей.
Этого не случится.
В отличие от своего отца, он всегда извлекал урок из своих ошибок и думал головой, а не другой частью тела.
Однажды женщина уже сделала из него дурака, но этого больше не повторится.
И не имеет значения, как сильно он хочет женщину.
— Успокой его, Карли, — пробормотал Митч, изо всех сил стараясь игнорировать плач Рэтта. — Ну давай же, успокой мальчика.
Сердце бешено колотилось, нервы были на пределе. Он не хотел вмешиваться, но плач, доносившийся из голубой комнаты, все не прекращался.
Где же, черт побери, Карли?
Открыв дверь своей спальни, Митч прошел по коридору. Дверь в комнату Карли была открыта, но там никого не было. Спустилась ли она вниз? Или, может, тайком выскользнула из дома и отправилась на свидание?
Сбежала?
В любое другое время Митч бы несказанно этому обрадовался, но не когда остался один в доме с плачущим ребенком. Он заставил себя повернуться и пройти в комнату Рэтта. В приглушенном свете бра он разглядел лишь красное заплаканное лицо ребенка.
Маленькие ручки потянулись к нему.
— Митт.
— Все хорошо, малыш. Спи.
В ответ на это Рэтт громко всхлипнул, и у Митча сжалось сердце.
Он направился в комнату Карли, чтобы проверить, была ли на месте ее одежда. Дойдя до двери гардеробной, он услышал какой-то звук. Шум воды. Душ. Чувство облегчения смешивалось с разочарованием. Она не сбежала.
Он собрался было потребовать, чтобы она закончила мыться и успокоила ребенка, но когда у него перед глазами предстал образ Карли с мокрыми волосами и блестящей золотистой кожей, его накрыла волна желания.
Черт побери, Кинсейд. Ты можешь желать любую женщину, кроме нее.
Митч растерянно оглянулся. Плачущий ребенок или обнаженная женщина — какое из двух зол выбрать?
Обычно Митчу нравились обнаженные женщины, но генетическая копия расчетливой стервы, поймавшей его отца на старейшую из уловок, не могла ничего у него вызывать, кроме отвращения.
Все было бы намного проще, если бы. Карли Корбин вызывала у него те же чувства, что и ее сестра. Несмотря на то, что они были похожи как две капли воды, Марлен оставила его полностью равнодушным.
— Мама, мама, — донеслось из голубой комнаты, и Митч поморщился. Мальчик уже называл Карли мамой. Будет ли ему лучше без Карли? Это не имело значения. Карли недолго оставалось быть его опекуншей.
Его нахождение в ее комнате могло стать поводом для других судебных разбирательств, поэтому Митч выбрал меньшее из двух зол — плачущего ребенка.
Войдя в голубую комнату, Митч обнаружил мальчика, стоящего в своей кроватке и тянущего к нему руки.
— На ручки.
Митч сжал ладони в кулаки.
— Привет, парень. Карли в душе. Она скоро придет.
Лицо ребенка исказилось, нижняя губа задрожала, из больших карих глаз ручьем хлынули слезы. У него были точно такое же глаза, как у Карли.
Митч колебался.
— Тебе приснился плохой сон.
Рэтт не унимался. Вцепившись в борт кроватки, он запрыгал.
— На ручки. На ручки.
Если он прикоснется к ребенку, это может стать началом новых проблем, но ему ничего другого не оставалось, поскольку Карли не было рядом. Ему не следовало слушать ее и отпускать няню!
Стиснув зубы, Митч подошел ближе к кроватке. Рэтт мгновенно обхватил его руками за шею, едва не придушив. Или, может, всему виной были болезненные воспоминания? Подняв мальчика, он машинально потрогал подгузник. Он оказался сухим.
Продолжая всхлипывать, Рэтт зарылся лицом в шею Митча. Тот неловко погладил его по спине, но, когда и это не помогло, он подошел к креслу-качалке и опустился в него. Тихонько раскачивая кресло, Митч изо всех сил старался держаться отстранение, запрещая себе предаваться воспоминаниям. Воспоминаниям о бессонных ночах, когда у другого ребенка были колики. Но он не смог. С каждым покачиванием кресла его грудь сдавливало все сильнее.
С его губ сами собой полились слова утешения, словно он только вчера проделывал то же самое с другим маленьким мальчиком.
