что у вас нечем заплатить, но вы мне можете помочь по хозяйству.
- Большое у вас хозяйство?
- Нет, с десяток кур да пара коз.
- А что мне придется делать? – поинтересовался я, ведь никогда раньше не участвовал в хозяйственных делах.
- Убирай за ними, кормить, иногда доить коз и собирать яйца у наседок.
В тот же день я приступил к своим обязанностям. Работа оказалась местами вонючей, но терпимой.
Вечером домой вернулась внучка лекаря. Молодая девушка с легким золотистым загаром, что являлась ее естественным цветом кожи, с пухлыми губами, черными бровями и фигурой, как у богини Рееммы, какой изображали ее предки. И все ее великолепие покрывало простое коричневое платье с белым фартуком поверх. Я обомлел, и вся кровь мгновенно прилила к бедрам.
- Лао, - представился я, подавая ей руку.
- Таанга, - смущенно пожимая мою руку, ответила девушка.
Лекарь сразу оборвал нас, заговорив с внучкой на незнакомом мне языке. Возможно, он расспрашивал ее о сегодняшнем дне, но все это были только мои догадки, ведь они говорили на своем языке.
Больше мне в тот вечер не получилось заговорить с Таангой. После ужина она ушла в свою комнату и не выходила оттуда до утра.
Весь следующий день я провел в бегах. Надо было найти ингредиенты для лекарства друга, так что пришлось идти на рынок. Многие названия из списка лекаря мне были незнакомы, потому пришлось спрашивать у продавцов. На удивление, все люди оказались отзывчивы и помогли мне найти необходимые ингредиенты.
Когда же вернулся с рынка, сразу пошел помогать по хозяйству. Так и прошел очередной день.
Таанга была немногословна за ужином и вновь ушла после него в комнату. Как-то у нас не ладилось общение.
Ночь была светлой и мне как-то не спалось. Я проворочался с бока на бок, но так и не сумел уснуть. Когда уже смирился с тем, что в ближайшее время не усну, и скинул ноги с кровати, в дверь чуть слышно постучались. Я встал и открыл дверь. На пороге стояла Таанга. Полностью обнаженная в свете луны она казалась статуей из черного камня.
Прикрыв пальцем мои губы, Таанга не дала мне что-либо сказать в ответ. Да мне и нечего было говорить, я схватил ее руку и резко дернул к себе, в объятья. Сейчас мы оба хотели одного и того же.
Остаток ночи я спал, как младенец. Даже не помню, как Таанга оставила мою кровать. Эта львица высосала все мои силы. И на утро я был хоть и вымотан, но доволен.
Наши ночные встречи с Таангой продолжались еще две ночи, потому что на третье утро Арус оклемался и рвался в бой. Мне же не хотелось уходить из дома, где я был обласкан и согрет. Но решающее слово было за лекарем. Во время обеда, с нами за столом уже сидел набиравшийся сил Арус, лекарь пододвинул ко мне какой-то небольшой тряпичный сверток со словами:
- Вы должны понять меня, но я должен был доложить о вас.
- Что! – ошарашенно и гневно закричал я, подскочив со стула.
- Я дал вам кров и помог вылечить вашего друга, но вам в этом городе не рады. Я знаю кто вы и что сделали, а теперь вам пора уходить.
- Почему? – обида и злость разрывали мне сердце. Такого предательства я никак не ожидал.
- Потому что они бы все равно узнали. А теперь вы должны забрать это и покинуть мой дом, как можно скорее.
- Что это?
- Реликвия моей семьи. Солдаты красных наместников все равно перевернут мой дом, поэтому я хочу, чтобы эта вещь осталась в руках человека, которому сможет помочь. Я же всего лишь лекарь, мне она все равно что дорогая сердцу безделушка.
Я гневно и обиженно сжал губы и сунул сверток за пазуху.
- Я уважаю и понимаю тебя. Дом моей семьи всегда к твоим услугам, - хоть во мне кипели гнев и обида, я действительно был благодарен старику, который, рискуя своей жизнью, все же впустил нас в свой дом.
***
- Обойдемся без долгих разговоров, - начал с места в карьер Захе Умаси. Разгневанный герцог выхаживал перед собравшимися главами четырех влиятельнейших семей города. Его глаза налились кровью, а вена вздулась на лбу. – Мы совершили ошибку, передав власть красным наместникам. К сожалению, нашему примеру последовали во всем Анхаре.
- А о какой, собственно говоря, ошибке вы говорите? – поинтересовался прилизанный худощавый, как скелет, двадцатисемилетний Рукке Пасси, глядя белесыми, казавшимися вечно сонными, глазами на оратора. А в черной, как ночь, руке перекатывая три игральные кости.
- Вам ли не знать, герцог!
- Уж, извольте, - поправил он подол своей бордовой тоги.
- Помнится, и вашего любимого скакуна казнили по приказу сами-знаете-кого!
- Что за недомолвки? Говорите прямо!
- По приказу Мааша! – Захе взял паузу, ожидая хоть какой-то реакции на него слова, но ее не последовало. – Вы всерьез готовы спустить им все их преступления? Они жгут и убивают ни в чем неповинных людей!
- Герцог, - вступил в разговор мулат с черными, как воронье крыло, глазами и массивной выдвинутой вперед челюстью. То был тридцатилетний Ревало Лебрюа, потомок одного из старейших
