крохотное тельце не казавшимися тогда страшными когтями. А девочка, даже не подозревая о том, что дрожащего и прощающегося с жизнью секретаря уже давно сковали обездвиживающими заклинаниями, с восторгом сказала:
«Они светятся! Как на картинках в тех книгах!»
Это оказалось приговором для нас обоих.
Секретаря убили на месте, едва я ушла с няньками, и лишь посмертно выяснили, что названая дочь императора безошибочно определила дракона.
Последующие два года я появлялась на любых собраниях, заседаниях, встречах и вечерах. У нас с императором была игра. Я находила людей с необычными глазами, а он без подсказок с моей стороны, лишь по взгляду и выражению лица, определял, на кого следует кивнуть охране. Он не ошибся ни разу. Как и я.
В возрасте семи лет у меня появился первый учитель и занятия магией. Тогда же выяснилось, что при наличии магического источника и всём желании императора, колдовать я не могу. Учителя-мага быстро сменили на учителя-чародея и, к бесконечному огорчению его темнейшества, дело пошло. Я оказалась чародеем, а не магом.
В девять я впервые стала свидетелем не убийства — казни. Выращиваемая по убеждениям императора, я не испытывала никакой жалости к драконам, жестоким и кровожадным убийцам, нападающим на беззащитных людей.
В одиннадцать мои глаза открылись. Эрик помог. Император только что публично заявил о нашей помолвке, разъярённый семнадцатилетний кронпринц дождался завершения праздника, схватил меня и открыл портал в одну из окраинных деревень.
Не знаю, чего именно он хотел добиться, но вид истерзанных, едва живых, грязных, голодных и откровенно замерзающих женщин и мужчин, сумевших «спастись» от императорских людей, настолько сильно поразил меня, что я так и стояла, не шевелясь и едва дыша, пока рослый парень, которому попросту навязали сначала сестру, а потом невесту, не спросив его мнения, откровенно орал. На меня.
«Это твоё благое дело? Это твоя высшая цель?! Ты способствуешь не защите людей, а геноциду драконов! Смотри на них, Аристея, смотри внимательно! Смотри так, чтобы каждый раз, закрывая глаза или проваливаясь в сон, ты видела их!»
Он тогда много чего наговорил. Молодой, злой, горячий. Эрик извиняется за те слова до сих пор, а я до сих пор вижу измученные тела в грязи, стоит только закрыть глаза.
Ни один из нас в тот момент не знал, к чему всё приведёт.
Мы вернулись во дворец — слегка остывший, но всё ещё злой и откровенно меня ненавидящий Эрик и потрясённая, напуганная до ужаса я. Я, не придумавшая ничего лучше, как пойти к императору и закатить истерику со слезами, криками, требованиями сказать правду и угрозами покончить с собой, если он и дальше продолжит делать эти страшные вещи моими руками.
Император не сказал ни слова. Выслушал в абсолютном молчании всё, каждое слово, только становился всё мрачнее и мрачнее. Когда я выдохлась и обессиленно сидела на полу его кабинета у стены, его темнейшество всё в том же совершенном молчании поднялся и вышел.
Куда — я узнала лишь следующим утром. Служанки в ужасе шептались о том, что на наследнике империи не осталось ни одного живого места. Собственный отец избил его до состояния практически абсолютной смерти.
Тогда я многое поняла. Повзрослела за несколько минут, можно сказать. Осознала истинную сущность нашего императора и весь ужас того, что он делал. Осознала, что рот нужно держать на замке в любой ситуации, даже когда очень больно. Тем более, когда очень больно.
Я не отходила от Эрика до тех пор, пока он полностью не восстановился. Сколько бы ни гнал. Сколько бы ни ругался и ни обвинял. Сидела с ним, кормила, поила, помогала менять повязки и читала сложные, непонятные учебники с ошибками, из-за которых Эрик смеялся и тут же кривился и шипел от боли.
Через два месяца меня увезли в закрытую школу на западе Раделии.
Через три года в возрасте четырнадцати лет я поступила в Академию Чародеев.
Ещё через год, в пятнадцать, вошла в оппозиционные ряды и в числе многих стала помогать драконам. Переправка через страну, сокрытие от армии и императора, временное укрытие со спальными местами и пропитанием для тех, кто потерялся и не мог помочь себе сам.
За четыре года мы спасли очень многих.
Но и за четырнадцать лет я сгубила достаточно.
— Ари, — простонал Эрик с бесконечной болью и сожалением, точно зная, о чём я думаю в этот момент, — иди сюда, маленькая…
Он попытался обнять и поддержать, но я вывернулась из его рук, обошла застывшего мага и вышла в коридор. Чувствуя, как всё тело трясёт в такт сильным ударам сердца, сделала двадцать необходимых шагов, толкнула дверь и вошла в жемчужный зал.
— Лорды, — приветствовала с дрожью, которой не смогла скрыть.
Меня просто банально трясло, и с каждой секундой дрожь лишь усиливалась, но…
Я должна.
У меня нет выбора.
Нужно убить одного, чтобы спасти десятерых.
Дипломаты Астарота запоздало поднялись из-за стола и низко поклонились названой дочери императора и невесте наследника.
Мой взгляд прыгал с лица на лицо, не цепляясь за детали, пока я сама старалась не думать, просто ни о чём не думать, не пускать в голову ни мысли…
И вдруг мой взгляд встретился со взглядом очень ярких сине-золотых глаз с вертикальным зрачком.
В том, что я смотрела на дракона, не было никаких сомнений, но изумило меня совсем не это.
Я уже видела эти глаза. Чувствовала пробирающуюся под кожу силу конкретно этого существа. Ощущала его руки на своей спине и всё его тело под собой, слышала его властный голос, хриплый смех и пробирающий до костей рык…
На это дракона я свалилась из портала четыре далёких дня назад.
Этого дракона я видела вчера, когда бежала из подземелья и, падая в портал, в последний момент обернулась. Он стоял перед открытым посреди пустыни порталом и смотрел чётко на меня.
Пристально, не моргая, пронзая взглядом насквозь.
Таким был его взгляд и сейчас.
Драконом из делегации Астарота оказался Нэрен.
У меня перехватило дыхание от этого невозможного совпадения.
Как такое может быть? Четыре дня назад этот дракон был в Зандаре, вчера в Хайрассе, а сегодня выдавал себя за одного из дипломатов Астарота.
«За какой Тьмой?!» — отчётливо читалось в моих глазах.
«Кто ты вообще такая?» — требовали ответа его.
Быстрые приближающиеся шаги за спиной заставили моргнуть и осознать, как я выгляжу со стороны, во все глаза уставившись на незнакомого мужчину. Для астаротцев это было по меньшей мере странно, для знающих меня людей
