радугой».
Элиот слегка улыбнулся, сдерживая смешок. Женщина строго посмотрела на него и взяла другой пергамент.
— Или вот этот: «хочу, свечение от головы шобэ исходило»… В стране голод, войны и разруха, а они у магов просят ЭТО! Хоть бы писать правильно научились… — Элиот, улыбаясь, продолжал поднимать упавшие свитки и складывать их на стол.
— Не ругайся ты так, глупых людей всегда было много…
— Но не в рыцарском же гарнизоне! — крикнула Сетра и возмущенно посмотрела на Элиота.
Мужчина перестал улыбаться и серьезно всматривался в документы, через плечо Сетры.
— Мои же не такие… Сатон… идиот. Ох, я ему устрою, у него не только голова светиться начнет. — Он взял бумагу из ее рук и зло положил пергамент во внутренний карман мантии. — Я это заберу.
— Могу и остальные отдать. — Она указала на целую стопку. — Рыцари совсем страх потеряли. Тебе нужно чаще выходить к ним…
— Спасибо, что беспокоишься, но я справлюсь со своей работой. Кстати, о работе… — Он опустился к уху женщины. Его голос был тихим и серьезным. — В замке неспокойно, и я бы хотел обсудить с тобой все чуть позже.
— Хорошо, я поняла. — За дверью снова послышался смех. — Сетра открыла магией дверь. — ЗАТКНИТЕСЬ СЕЙЧАС ЖЕ!
Два секретаря вздрогнули и испуганно замялись. Дверь захлопнулась.
— Ну хоть ничего не кинула…
— Что?! — возмутилась колдунья.
— Лишь сказал, что твое платье как всегда тебе к лицу.
Волшебница всегда носила только изысканные вещи. Это платье тоже не было исключением. Темно-синие, как ночное небо, расшитое серебряными нитями. На нем также красовались маленькие жемчужины. Оно было ее любимым.
— Я принимаю твою лесть, а теперь давай обсудим ЭТО. — Она раздраженно положила письмо на стол с громким хлопком.
Конверт был из светло-зеленой бумаги. Элиот с интересом взял конверт.
— Зеленая бумага… Кто тебе пишет из Рица? Как главнокомандующего стражей мне стоит начать беспо… — Он не договорил, увидев на конверте знакомые фиолетовые чернила.
Его рука слегка дрогнула, а сердце упало. Он неверяще посмотрел на Сетру. Потом хохотнул.
— Вот старый прохвост. Живой ведь. Лет двенадцать не писал… — Он посмотрел на рисунок лисы на конверте и поднял глаза на Сетру.
Сетра не разделяла его радость. Она явно была раздражена и нервно постукивала ногтями по столу. Элиот перестал улыбаться. Сетра хоть и была раздражительной, но явно не когда дело касалось Амоса. Сейчас же она была обеспокоена и зла.
— О чем он писал? Что-то случилось? — Мужчина нервно открыл конверт и достал письмо.
— Он спрашивает, как разрушить контракт между духом и чародеем.
— Даже если это разрушит его и духа… Ага, — задумчиво протянул Элиот. Он мрачно почесал бороду. — Ага…
Сетра поднялась с места и яростно стукнула руками по столу.
— Этот! — Крикнула она и резко понизила голос, вспоминая, что ее могут услышать. — Этот… болван хочет умереть!
Элиот удивленно посмотрел на нее.
— Я не думаю, что он хочет умереть, скорее готов… — Он замолчал увидев гнев в ее глазах. — И что ты хочешь? Ты дашь ему ответы?
Она тяжело выдохнула и опустила голову.
— Я не знаю…
Сетра закрыла глаза, волосы спадали на ее лицо, скрывая от Элиота эмоции. Он нежно отодвинул ее длинные волосы, желая увидеть красивое лицо. Девушка посмотрела на него и слегка поджала губу. Элиот ободряюще улыбнулся ей и похлопал по плечу.
— Только не выбирай за него, ладно? — Он говорил мягко и тихо. — Он хочет ответы. Мы не вправе его их лишать.
Сетра вздохнула, но ничего не сказала.
— Я зайду за тобой сегодня в десять вечера. Напиши ему ответ.
Веренцева дорога
Утро началось для чародея снова раньше, чем он планировал. Это уже становилось неприятной для чародея привычкой. Его организм словно разучился спать. Как бы он ни старался заснуть, не получалось. Тогда пришлось встать.
За окном еще даже не встало солнце. Он хотел взвыть от несправедливости того, что организм отказал ему в такой простой потребности, как сон.
Чародей поправил на себе помятую одежду и пошел в ванную. Там в тазике с розовым раствором лежал кардиган. Не было только перчаток. Алхимик знал, что они по обычаю уже лежат чистые в его шкафу. Закатав рукава черной водолазки, он поправил разных мастей браслеты. Во время стирки они часто сползали обратно.
Спустя минут тридцать он закончил, облив при этом весь пол вокруг и немного себя. Довольный своей работой, маг повесил его на край ванной, аккуратно распрямив. Конечно, он бы мог попытаться высушить его с помощью магии, но не рискнул, не с этой вещью. После он принялся за обычные дела. Готовил зелья и попутно ел некоторые ингредиенты.
— Он плакал всю ночь. — Сказал появившийся из ниоткуда волк. Он сидел в дверях и смотрел на хозяина.
— Потому что ты его пугал, — ответил алхимик и прервал свой эксперимент. Зеленые глаза хмуро посмотрели на волка. — Все дети плачут, когда их пугают такие страшилы, как ты.
— Ха. Очень рад, что ты заметил мой природный талант к пуганию детей… Но в этом случае виноват не я. — Маг сильнее нахмурил брови. — Я лишь поднес руку к огню, чтобы понять, насколько это пламя горячо.
— Ты слишком много ищешь смысла в простом испуге. Люди всегда боятся неизвестного и того, что хочет их съесть. — Он вновь принялся за эксперимент.
— Ха, будет весело… — с этими словами Элим растворился в тени.
Несколько долгих минут Амос просто смотрел в одну точку, пытаясь прислушаться к своим чувствам. Чувства были смешанными и сбиты сомнениями, что принес в них Элим. Он помотал головой, зачесал рукой волосы назад и принялся вновь за работу.
Ровно в десять на первый этаж спустится Михей. Его волосы были растрепаны, глаза припухшими, а походка неловкой. Он сел на стул и посмотрел на учителя.
Амос оглядел ребенка и молча ушел на второй этаж. Вернулся он уже с книгой. Книга легла прямо перед ребенком.
— Почему ты плохо спал? — пристально смотря на ребенка, произнес Амос.
Он стоял прямо перед ним по другую сторону прилавка, упирая руки в нижнюю часть стойки. Его высокий силуэт коршуном нависал над мальчиком. Михей смущенно прикрыл глаза и опустил взгляд на свои руки, разглядывая пальцы.
— Когда я закрывал глаза, то видел, как еще несколько таких же чудовищ как-то идут к дому. Идут мстить за своего… — На его глаза стали наворачиваться слезы.
Учитель взял книгу и открыл на одной из страниц. Его темные от усталости глаза бегали по странице, пока не остановились.
— Жальные топницы — из
