из корзинки и бегал по кабинету, заинтересованно принюхиваясь. Периодически он издавал голодный плач, и Гейб трусцой относил его в кабинет Вилды и потом так же быстро уносился обратно.
Вилда к вечеру тоже устала, и в очередной приход Гейба обернулась волчицей, чтобы покормить сразу двоих детей. Она лежала на полу, вылизывая одного и другого, дети урчали, чмокали и перебирали лапками, и картина была до того идиллической, что Гроул засмотрелся и очнулся только тогда, когда Вилда оскалилась и рявкнула на него.
К нему она явно не испытывала того же умиления, какое сразу проявила к мелкому.
В остальное время Гейб был так занят, что почти не обращал на щенка внимания. Оказалось, что зря. Бывший бандит наделал по всему полу не только лужиц, но и кучку, в которую Гроул благополучно наступил.
– Какого линялого хвоста ты не можешь потерпеть? – брезгливо тряся сапогом, зарычал он. Мелкий испуганно попятился, прижав ушки, и заскулил. Волка где-то глубоко кольнула совесть. Он не любил, когда дети боятся.
– Ну, не скули. – Гейб подхватил волчонка на руки. – Я тебя не обижу. Правда. У меня просто голос громкий. И для меня все это в новинку.
Щенок вякнул и лизнул его в губы. Волк с силой отер губы рукавом.
– Ты, конечно, милый, малец, – объяснил он. – Но я пока не готов целоваться с бандитскими воротилами.
Щенок понимающе тявкнул и снова его лизнул. Гейб со вздохом отпустил его, нашел тряпку и принялся оттирать пол.
К тому времени, как капитан закончил с делами и уборкой, давно стемнело. Малыш выспался и проголодался, о чём оповестил громким рёвом. Гроул, прошлой ночью не спавший и двух часов, день проведший на ногах только с парой бутербродов в зубах и умирающий от желания эти ноги вытянуть (или протянуть уже, всё равно такая жизнь не мила), громко застонал.
– Опять! – он взял ребёнка на руки. – Хотя я сам завыть готов, так что понимаю тебя, Хвостик. Потерпи, сейчас тебя покормят. Твоя мамочка ещё не ушла, наверное.
– Мамочка? – в дверях, недовольно подняв брови, стояла уставшая Вилда. Морна, снова обернувшаяся толстым пушистым и серым щенком, прыгала у ее ног.
– Я вживаюсь в легенду, – объяснил Гейб, с готовностью протягивая ей мальчишку. Та взяла, прошла к его столу и села, удобно отодвинув стул. Её дочка недовольно тявкнула и подпрыгнула, пытаясь укусить в который раз отбирающего мать чужого волчонка.
– Морна, милая, успокойся, – мать погладила её по холке, по острой мордочке. – Малыш просто голоден. Я твоя мама. А молока хватит вам обоим.
Конфликт не успел разгореться, поскольку в кабинет ворвался весёлый Мак с огромной корзиной, от которой пахло жареным и пареным.
– Я решил не дать вам умереть с голоду, – начал он, выкладывая снедь на свой стол. – Дома еда тоже есть, – глядя, как Гейб набрасывается на добычу, с опаской сообщил он другу. – А кто это у нас? – наклоняясь к Морне. – Какая красавица! Можно тебя погладить, малышка?
Маленькая оборотница тявкнула и начала подскакивать, как мячик. Судя по всему, скакать она так могла до ночи.
– Подкрепишься? – Гейб протянул Вилде ломоть хлеба с хорошим куском мяса. Стейк был сочным, слабо прожаренным.
– Да, давай, – волчица начала есть, не прерывая кормления. Морна вертелась у стола, принюхиваясь.
– Можно ей дать что-то? – спросил Мак, глядя на Вилду.
– Нет, – категорично покачала головой мать. – Она маленькая ещё. Ест только молоко, пюре и каши. Иногда даю погрызть косточку для здоровья зубов и кусочки мяса на пару.
Некоторое время Вилда, Гейб и младенец молча ели, а Мак рассказывал о делах.
– Что это за звук? – насторожилась волчица. Отняла от груди наевшегося малыша, отдала оборотню и заглянула под стол Мака. Там сидела её дочка и пыталась откусить кусок куриного окорочка. Получалось только облизывать, она сердилась и изо всех сил трепала мясо острыми зубками: их уже было двенадцать, но получалось все равно плохо. – Кто ей дал окорочок? – она посмотрела на Мака, на Гейба.
– Она так выпрашивала, – отвел глаза Гроул.
– А если бы она у тебя сигарету выпрашивала, ты бы тоже дал? У нее от жирного и жареного может быть расстройство желудка! – возмутилась Вилда. – Гейбртерих Гроул! Разве ты не знаешь, что слово матери – закон?!
– Да вот как-то не пришлось, – буркнул Гейб, встал и направился к двери. – Извини, Вилли, я не знал… думал, ты слишком строгая просто. Неправ, – он отступил под взглядом, полным ярости. – Пойду, руки помою, – нашелся он и сбежал.
* * *
Выбор нового места жительства полковник Норманн объяснил так.
– Где лучше всего спрятать яйцо? Правильно, среди других яиц. Сибай – небольшой городок, но там в окрестностях живут несколько небольших волчьих кланов, да и в самом Сибае есть ваши сородичи – пары и одиночки. Ваш приезд будет выглядеть естественно – многие родители переезжают туда ради ровного климата и тёплых источников на соседнем курорте Баден. Там шумно и многолюдно, а из Сибая туда легко добраться. В Сибае, кстати, тоже есть несколько источников, они мелкие, но для детей сойдет. По легенде вы – из зажиточных ремесленников, живете в окрестностях столицы. У вас своя мастерская, Гейб у нас хороший плотник и столяр, Вилда участвует в семейном предприятии как финансист. Вас зовут Фанс и Ола Ристерд.
– А меня? – вмешался Льялл Маккензи.
– А тебя, Мак, Уим Фильям. У Фанса и Олы дети-погодки, с минимальной разницей в возрасте, малыш слабый, у Вилды после родов пошатнулось здоровье, вот и пришлось переселиться поближе к целебным водам. Мафия будет искать одинокого волка с ребенком, а не семейную пару с двумя. Скорее всего, начнут прочесывать клановые земли волков на севере, полезут в Весницу, но додуматься, что вы спрятались в Сибае, не сможет даже менталист. Вот амулеты смены внешности для вас всех, – он подвинул к краю стола три коробочки. – Разбирайте под отчет. Потом вернуть в хранилище!
– Как они работают? – спросила Вилда подозрительно, обрывая ленту с учетным номером и открывая коробку. Внутри лежал кулон с обычным резным камушком в виде листика.
– Слегка меняют внешность. Другая форма ушей, носов, подбородков, и все, по фотографиям газетчиков вас узнать будет невозможно. Да и если знакомый попадется навстречу, вы покажетесь ему похожими на себя, но не более. Надевайте. Да, в зеркалах вы тоже будете отражаться с измененной внешностью.
Некоторое время они привыкали к новой внешности и разглядывали друг друга – лица казались знакомыми и одновременно чужими, будто какой-то шутник где-то чуть нарастил объема, где-то отрезал или вдавил.
– Ты все равно красотка, Вилда, – попытался утешить Гроул, глядя, как озабоченно смотрит
