спит.
Знать умаялась она…
Всходит на небо луна.
Свет её на половицах
Тонкой льдинкой серебрится.
Бьют часы двенадцать раз -
Наступил полночный час.
Вот ли грезится Алёшке:
Света лунного пятно
Потянулось вроде кошки,
Кверху выгнулось оно,
В ком жемчужный собралось
И мальчишкой поднялось.
Видно малый именитый -
Лунной искрою облитый,
Тем же трепетным огнём
Обруч светится при нём.
Будто жаворонка трелью
Или мартовской капелью
Потревожило покой:
— Доброй ночи, друг земной, -
Говорит он, — не пугайся,
В дело вникнуть постарайся:
Ты — малыш, и я — малыш;
Ты — землянин, я — луныш.
Но беда не в расстоянье.
Не важны у нас дела
В том, что воли на свиданье
Нам природа не дала.
Стоит нам лишь потянуться -
Друг до друга прикоснуться,
Оба мигом — вот беда!
Мы исчезнем навсегда.
Но в познанье умных школ
Всех лунян я превзошёл.
Мне за то Хранитель Сил
Этот обруч подарил,
Чтоб его волшебной силой
Я Луне своей служил.
Если ты не побоишься
В этот обруч пронырнуть -
Мною тотчас обратишься
И взойдёшь не где-нибудь -
Ни в былом, ни в новине,
Ты случишься на Луне!
С кем бы там тебе ни знаться,
Сколько б дней ни оставаться,
На Земле минутам счёт
Не продвинется вперёд.
Если даже так случится,
Что захочешь возвратиться -
Будешь в тот же миг опять
Ты в своей постели спать.
Но!
Пред тем, как соглашаться
В даль заветную умчаться,
Будет кое-что под стать
О судьбе Луны узнать.
Незапамятной порою
С нашей маленькой Луною,
Там, где царствовал покой,
Вышел случай роковой:
Жизнь текла под небом ясным
И вольготно, и прекрасно,
Но изменчив праздник был -
Изолгался лунный мир:
Стал коварством увлекаться,
Небылицы возводить,
Лицемерьем восторгаться,
Даже правдою кривить.
Столько выдумки скопилось,
Что однажды, в судный час,
Эта кривда превратилась
В злое чудище Натасс!
То страшилище не мало
Горы в камни раздирала
Превращала воздух в дым
Дуновением одним!
Повезло тогда народу
Эту лютую невзгоду
В пропасть лунную загнать
И на век замуровать,
А испуганным лунянам
Только Правду признавать.
Сотни лет Натасс томилась
В бездне лунного нутра;
Ею почва уплотнилась
И с годами сотворилась
Из Луна одна кора!
Неожиданно разверзся
В той коре сплошной изъян -
Закружился, завертелся
Несусветный ураган.
Словно лёгкую мякину,
Всех в полночную пучину
Через вольное жерло,
Безвозвратно унесло.
Как жемчужницы ракушка,
Вдруг захлопнулась ловушка.
С той поры случились мы
Обитателями тьмы.
Ось вращения сместилась,
И Луна определилась
Между небом и землёй
На незыблемый покой.
Та жестокая поруха,
На безвременье вперёд,
Превратила в Царство Духов
Вольный некогда народ.
Чтоб на счастье уповать
Мы не смели больше лгать.
А могли свободы ради
Истину лишь понимать.
И представь себе, Натасс
Прямо на глазах у нас
Захворала, исхудала,
Почернела и в клети
Придворцового подвала
Оказалась взаперти.
Неотступно Сил Хранитель
Лунной мудрости учитель
Много времени подряд
За Натасс ведёт догляд!
Алексей, когда согласьем
Ты намерен отвечать,
Об одном ещё несчастье
Я обязан рассказать.
Верь, у лунного народа
Такова была природа:
Мы не гибли, не рождались,
Мы слабея отправлялись
В сад Великого Отца,
Где мы к почве прививались,
Вырастая превращались
Постепенно в деревца.
Те росли и мощь копили,
И в определённый срок,
Над собою возносили
Чудодейственный цветок.
Из бутона в полдень лунный
Вылетал лунянин юный,
Сотни лет готовый жить,
Не желая есть и пить.
Ужас перенаселенья
Не терзал души ни в ком,
Да и страх исчезновенья
Тоже не был нам знаком.
Но в Саду Отцовом вдруг
Появился злой недуг!
Всякий ствол цветок возносит,
Но не всякий плодоносит -
Как предвестник новых бед
Стал случаться пустоцвет!
Знай — Хранитель лунных Сил
Мне лишь обруч подарил.
Может, этим исключеньем
В ком-то ревность возродил?!
Может зависть хитреца
Вводит немочь в сад Отца?
Можно, впрочем, постараться
Мне дознанием заняться,
Чтоб понять, кто из лунян
Вводит в сад Отца обман?
Только хитрость всякий раз
Помогает жить Натасс.
Постарайся согласиться -
Мною видом повториться!
Этим Обручем владея,
С пониманьем чародея,
Ты сумел бы хоть в скалу,
Хоть в соринку на полу
На Луне оборотиться,
Чтобы истины добиться,
Стоит обруч лишь поднять
И задумку загадать.
Так, что можешь не смущаться -
Всюду мною появляться
Где захочешь.
Только знай:
Обруч мой не отдавай
Ни за правду, ни за ложь,
А иначе пропадёшь!
Как откроешь хитреца,
В Сад Великого Отца
Волен ты его доставить,
Чтоб вперёд не смел лукавить!
Лунный Сад его привьёт
Изродит и в жизнь вернёт.
Потому как ты земной,
Ты не примешься Луной -
Садом нашим не привьёшься
И на Землю вновь вернёшься
Без помех наверняка
В лучшем виде.
А пока,
Если мешкать нет причины,
То попробуй изловчись,
И в небесную пучину
Через обруч окунись.
Тут Луныш рукой взмахнул,
Обруч огненный метнул.
Алексейка изловчился -
Головою поднырнул.
Стужей вдруг его облило,
После жаром опалило
И взошёл он среди скал -
Словно тут всегда стоял.
Огляделся, чуть робея:
Небо — чёрного чернее,
И осыпано оно
Золотой звездой сплошно;
Нет ни облачка, ни ветра,
А над самою Луной
В десять, в сто ли километров
Нависает шар Земной!
Он лучами солнца пышет,
Голубым простором дышит,
Облаками шевелит -
Словно Лёшке норовит
По-отцовски наказать,
Дескать, ты не смей дрожать!
А веди такую думу:
Сын Земли — не фунт изюму!
Помни это как букварь -
В грязь лицом-то не ударь!
Тем заботливым наказом
Алексей взбодрился разом -
Минул робости недуг.
И тогда он понял вдруг:
И не тень он, и не свет,
Вроде есть он, вроде нет,
И такая лёгкость в теле -
Ну, как есть голимый бред!
Но работу делать надо.
Вскинул обруч он
И враз
Скал высокая преграда
Постепенно раздалась,
Вход уклонный отворился,
В глубине его струился
Свет, как будто среди скал
Луч вечерний дотлевал.
Тут же силою лукавой
Алексея подняло,
Вроде лётом, вроде плавом,
Прямо в жерло понесло.
Вскоре он, волшебным ладом,
Стену каменной преграды
Миновал, как лёгкий вздор,
И взвился в иной простор.
Там он плавно покружился,
После твёрдо прилунился
Перед зубчатым дворцом,
Что серебряным венцом
Среди льдисто-белах скал
Весь искрился и сиял.
Вот Алёша без утайки,
Веря в силу обечайки,
Полный трепетных забот,
Во дворец себе идёт.
Встреч несётся старина -
По колена седина;
Словно месяц в нетерпенье,
Или даже целый год,
Он и в страхе, и в сомненье
Ждал, когда Луныш
