И в голове щелкнуло.
Конечно.
Меховая лавка старого гнома и теща его, свежепохороненная, но не нашедшая в себе сил расстаться с любимым зятем. Явилась, так сказать, проведать, покупательниц пугала, шубы перебирала, бормотала что-то про недогляд. Нехарактерное, если честно, для нежити поведение, но с другой стороны из гнома и нормального умертвия не получается.
С тещей мы разобрались быстро.
А гном потом еще плакался, что не только быстро, но и грязно. Я своей методой ему товару на сотни золотых попортила. Особенно сокрушался по поводу шубы из орочьего маншула. Дескать, очень редкий зверь…
Опасный.
И шубу ту я прекрасно помню. Там мех был куда пожиже, и цвета другого, серого, пыльного будто.
– Одомашненные в с-стойбищах живут, – эльф стоял на пороге, являя собою фигуру прескорбную. – А эт-то д-дикий… д-дикие маншулы считались вымершими…
И значит, треклятая медаль была у нас в кармане.
Несправедливость случившегося, да и вообще собственной жизни, заставила меня склониться над бедным маншулом, который, увы, был безвозвратно мертв.
– То есть, – я не отказала себе пустить в голос яду, – вы, вместо того, чтобы защитить последнего представителя вида, его убили?
– Я?! – похоже, с этой точки зрения эльф проблему не рассматривал.
– Ну не я же! Я, между прочим, просила вас не вмешиваться…
…в голове возникла совершенно бредовая мысль.
– Д-дикие животные опасны! А маншулы… очень оп-пасны! Он меня едва не загрыз!
И это было бы проблемой. Но эльф был жив, а вот маншул – нет.
– Знаете, это все выглядит как саботаж, – я встала – все одно мертвого маншула поцелуем не оживить. – Моя сестра купила это несчастное животное у живодеров! Она желала его спасти! И спасла! Мы несколько дней выхаживали его, а появились вы, проникли в дом обманом…
– Я…
– Сказали, что защищаете животных, – я поправила покрывало, которое норовило сползти, не осознавая, что время для соблазнения прошло. – А сами… сами…
Всхлипнула я совершенно искренне.
– Н-но…
– Ворвались на чердак, где наш маншул восстанавливал душевное спокойствие, столкнули меня с лестницы… – я пощупала голову. – Между прочим, у меня сотрясение может быть! Не говоря уже о том, что я вообще могла шею сломать…
Эльф краснел.
И бледнел.
Серел.
В какой-то момент мне стало не по себе, вдруг да сердце у него слабое, эльф же! Они вообще чувствительные очень.
– И пользуясь тем, что я пребывала в бессознательном состоянии, убили беззащитное животное…
Насчет беззащитного я, конечно, переборщила, но…
– Я… п-простите…
– Я буду жаловаться, – сказала я, скрестив руки на груди. – В это ваше общество защиты животных. Пусть разберутся.
– Н-не надо!
Эль сделал шаг назад.
– Стоять!
Не хватало, чтобы это недоразумение с лестницы сверзлось. С него станется. Эльф от моего окрика вздрогнул и замер, вжав голову в плечи.
– М-может, м-мы д-договоримся? – предложил он шепотом.
– Как?
– Я… я к-компенсирую ущерб… – Эль потер лоб, украшенный живописною царапиной. Надеюсь, шрамов не останется, иначе ущерб придется компенсировать уже мне. А я эльфийского целителя не потяну, даже если продам теткин дом со всем барахлом в придачу.
Но предложение было весьма заманчивым…
– Что ж, – я вытащила из волос матерчатую розу. – Такие вещи следует обсудить в спокойной обстановке…
Эль покинул наш дом через час.
Уходил он с четким осознанием непреложности того факта, что нести добро людям и вправду занятие не из легких. Надеюсь, что следующую свою попытку облагодетельствовать мир путем активного вмешательства в дела, его напрямую не касающиеся, он предпримет еще не скоро.
С другой стороны, мне было грех жаловаться.
Полторы тысячи золотых – неплохая цена за мертвого котика. Тем более, что, если быть честной, мертвым котик мне нравился куда больше, чем живым.
Да и была у меня одна идея…
Безумная, как весь этот треклятый план.
Леди Алауниэль, прозванная также Хрустальной Лилией, что ей весьма льстило, поскольку всецело отражало то стремление к истинной красоте и хрупкости, которое свойственно каждой эльфийке, шествовала по дорожке.
По левую ее руку, отступив ровно на три шага, не средней длины, но коротких, что свидетельствовало о высочайшем доверии, держался секретарь. Полукровка, что несколько печалило леди Алауниэль, поскольку человеческие черты привносили в почти совершенный облик Лагастиэля некоторую раздражавшую дисгармонию, которая сегодня как-то особенно была заметна. Вероятнее всего потому, что людей в Королевском саду собралось множество.
Леди Алауниэль людей недолюбливала, пусть и предпочитала об этом помалкивать из соображений исключительного воспитания и политической целесообразности. Но видят Светлые боги, порой терпение ее, немало тренированное воспитанием супруга и сына, подвергалось ужасающим испытаниям.
Как вот сегодня.
Нет, в следующем году мероприятие стоит сделать закрытым.
Для избранных.
– Дорогой, – обратилась леди Алауниэль к сыну, который шел по правую руку, но дистанцию, подобающую его положению, не держал. Он то и дело забывался и отставал на пять шагов, что могло быть истолковано превратно – леди Вилиниэль, встреченная якобы случайно, всенепременно пустит слух о сыновней непокорности или даже, упасите Боги, о ссоре… вечно она все преувеличивает. А порой мальчик подступал слишком уж близко, демонстрируя неприглядную эмоциональность.
И задумчивый какой.
Отрешенный.
Быть может, влюбился? Леди Алауниэль нахмурилась, но вспомнила, где находится.
– Дорогой, – повторила она очень ласково, и Тири вздрогнул. – Ты не приболел?
– Я здоров.
Какая граничащая с грубостью краткость. Неужели забыл о том, что отвечать старшим надлежит почтительно и подробно, но не забывая о границе, которая отделяет вежливость от болтливости.
И все-таки мальчик у нее получился неудачненький. Не хватало ему ни величественной сдержанности отца, ни изысканной красоты Хрустальной лилии. И умом не отличался, наставники с ним намучились…
– Дорогой, ты ведь помнишь, где мы находимся? – тон леди Алауниэль был мягок.
Обманчиво мягок.
– Да. Забудешь тут…
Леди Алауниэль нахмурилась.
Все же не следовало привозить его в город. Мальчик слишком юн, подвержен тлетворному влиянию, а какое еще влияние могут оказывать люди? А еще эта нелепая его идея о самостоятельности… леди Алауниэль прекрасно известно, что самостоятельность – не для ее сына. И естественно, она постарается донести эту мысль до Тири. Но дома. Выяснять отношения на людях – удел людей.
