ящиков туда же. Полностью очистив шкафы от карловских пожитков, я распихиваю получившуюся кучу по черным мусорным мешкам, которые по заполнении завязываю и бросаю вниз по лестнице.
Моя решимость избавиться от малейшего следа этого человека в своей жизни такова, что менее чем через час я выставляю в прихожую последний черный мешок. Процедура зачистки служит своего рода катарсической терапией, и гнев мой несколько ослабевает. Впрочем, меня по-прежнему гложет горечь разочарования и сознание собственной тупости.
Когда я окидываю горделивым взглядом плоды своих трудов, раздается дверной звонок.
Перед дверью стоит худющий парнишка в синей спецовке.
— Привет, красавица, — оскаливается он. — Я — Люк из мобильного шиномонтажа.
Я демонстративно смотрю на часы и отчеканиваю:
— Вы опоздали на десять минут. И не «красавица», а мисс Бакстер.
Паренек краснеет и, не зная, как реагировать, робко улыбается.
— Прошу прощения. Мисс Бакстер.
Люк вертит в руках набор ключей, избегая меня взглядом. Я прикрываю глаза и делаю глубокий вздох.
— Да нет, это вы извините меня, Люк. Просто тяжелый день. Не обращайте внимания.
Ангельское личико механика чуть проясняется, и я протягиваю ему ключи от «фиата».
— Машина дальше по улице. Броская такая, желтая. Может, чашку чая или кофе?
— Не, спасибо, красавица.
Лицо его тут же искажается ужасом.
— Простите… мисс… мисс, э-э… Бейкер.
— Бакстер.
— Боже, Бакстер, да. Простите.
Я хихикаю, и он с явным облегчением удаляется.
Пока Люк трудится, я складываю в мешки барахло Карла на кухне и в гостиной. Данный процесс подразумевает и извлечение приставки ХЬох из-под телевизора.
Операция по выдергиванию на ощупь кабелей занимает минут пять, после чего приставка и десяток дисков с играми перекочевывают на гору мешков в прихожей. Вообще говоря, эта игрушка должна была послужить мне предостережением. Мужчина, готовый большую часть выходных проводить за отстрелом инопланетян в воображаемом мире, никогда не достигнет нужного мне уровня эмоциональной зрелости.
Когда последняя вещь Карла упакована в мешок, снова раздается звонок.
— Все готово, мисс Бакстер.
Механик возвращает мне ключи и просит расписаться в квитанции. Я черкаю свою фамилию на бланке, испещренном масляными пятнами, и возвращаю бумажку.
— Спасибо, Люк.
Паренек разворачивается к двери.
— Люк, вы играете в видеоигры?
Его лицо, объяснимо озадаченное, снова обращено ко мне.
— Э-э… Ну да.
Я беру мешок с приставкой и дисками и ставлю его на пол перед Люком.
— Здесь XBox и штук десять дисков. Считайте это щедрыми чаевыми.
— Что? Правда?
С некоторой опаской механик заглядывает в мешок, и глаза его округляются.
— Ага. Это все ваше. Приятного вечера, Люк.
Улыбнувшись на прощание, я закрываю за ним дверь.
«Да пошел ты, Карл!»
Я возвращаюсь на кухню и щедрой рукой наливаю себе вина. Усаживаюсь за стол, потягиваю мерло и начинаю раздумывать, как буду жить дальше. Увы, горизонт будущего омрачает множество обстоятельств.
Я хватаю смартфон и принимаюсь набивать сообщение Карлу:
«Я видела твои фотографии с Дакотой. Между нами все кончено. Твои вещи в мешках в прихожей. Забирай до выходных, или выкину на помойку».
Второй бокал вина знаменуется еще одной эсэмэской Карлу:
«И даже не думай доставать меня. Иначе твой босс узнает, как ты провел эту неделю».
Бокал пустеет на удивление быстро, настает черед третьего. Что ж, тогда, пожалуй, последнее послание:
«И, чтоб ты знал, я почти всегда имитировала».
Думаю, парочка угроз и гнусная попытка заставить его усомниться в своих сексуальных способностях — самое меньшее, чего заслуживает Карл. Завтра, при трезвом свете дня, я наверняка пожалею об отправленных эсэмэсках, но пока упиваюсь самодовольством.
Прихватив вторую бутылочку мерло, направляюсь в гостиную. Напиваться в одиночку — затея в любом случае плохая. А уж после пережитого мною дня и вовсе ужасная.
Плевать.
Включаю телевизор и щелкаю по музыкальным каналам. Выбор мой, пожалуй, не самый мудрый, но я останавливаюсь на канале любовных песен и с бокалом вина в руке растягиваюсь на диване.
Гнева, за которым можно было бы спрятаться, во мне уже не осталось, и реальность несостоявшихся отношений обрушивается на меня всей тяжестью. Свадьба, с датой которой я так и не определилась, теперь уже никогда не состоится. Не будет никаких мистера и миссис Паттерсон, равно как идеальной маленькой семьи, что я рисовала в своем воображении. И это-то уязвляет более всего. Обман и измену я как-нибудь переживу, но вот многочисленные последствия ранят куда больнее.
Четыре года жизни коту под хвост. Мои биологические часы продолжают безжалостно тикать, а счетчик отношений обнулился.
Вот и все. Мой последний шанс на материнство украден дешевой шлюхой.
«Сука!»
Меня накрывает рой мыслей о них. Что они сейчас делают? Смеются надо мной? Понимают ли, чего меня лишили?
Гнев снова возвращается, а с ним и слезы.
«Ну и где же мой Эдвард Рочестер, где мой Фицуильям Дарси?»
Это несправедливо! Не быть мне женой, матерью — да и писательницей, коли на то пошло. Никогда не стать мне тем, кем я мечтала. Какой толк от этих мечтаний? С тем же успехом могла бы лелеять детские фантазии о прекрасных принцах, единорогах и котах в шляпах.
Комната начинает вращаться. Я ставлю бокал на пол, закрываю глаза и сворачиваюсь клубком.
«Вот и все. Теперь, девочка, ты осталась одна».
Да на самом деле я всегда была одна. И, боюсь, это навсегда.
7
Уж не знаю как, но ночью мне удалось перебраться из гостиной в спальню. Просыпаюсь я с характерным похмельем, какое бывает только после красного вина.
Сквозь желе в голове одно за другим пробиваются воспоминания о вчерашнем дне, во главе с изменой жениха.
Когда брак заканчивается разводом, становишься разведенкой. До этого уровня я не дошла, так что затрудняюсь определить, кем же я стала. Возможно, просто бывшей невестой. Но это семантика. Сегодня я проснулась одинокой женщиной, все остальное детали.
Затуманенными глазами просматриваю смартфон на предмет ответа Карла на мои экспрессивные эсэмэски. Он проявляет завидное постоянство — ни гугу. А не все ли теперь равно?
После продолжительного душа одеваюсь и бреду на кухню. Здесь тихо и чисто, и в обозримом будущем так и будет. Голода я не ощущаю, однако заставляю себя съесть два тоста с маслом и выпить чашку зеленого чая. Две пустые бутылки молчаливо напоминают о том, почему у меня так раскалывается голова.
Стоило ли напиваться вчера и бередить раны? Может, и нет, однако час пьяных рыданий, на удивление, принес облегчение. Мне по-прежнему больно за зря потраченные годы, и вера в мужчин упала до исторического минимума, но я не
