–Они наши неразумные дети!– вполный голос закричал Хануман.– Дети, неуважающие своих отцов! Они возвысились донебес, оставив нас прозябать вдиком мире! Они нечтят нас! Они используют нас дляразвлечений, тяжкой работы, даже дляпреступлений перед законом! Перед законом, который выдумали сами! Изнашего меха они делают шубы, только потому, что несумели сохранить свой собственныймех!
Возмущённые обезьяны повскакивали сосвоих мест и, подняв руки вверх, потрясали кулаками, стуча хвостами поземле.
–Люди убивают нас, чтобы продать врабство наших детей, наших братьев исестёр! Они убивают нас ради нашего мяса! Абоги позволяют им уничтожать нас, своих родителей! Хватит это терпеть! Мы сами станем богами! Мы будем есть персики бессмертия! Кататься накрылатых конях! Управлять миром! Мы наконец-то поставим наместо наших потомков, илюди будут служить нам, принося бананы, инжир ифиники, когда мы того пожелаем! Хватит прыгать подеревьям ивисеть налианах, наше место– водворце Небесного императора!
Наэлектризованная толпа взорвалась. Подвопли, крики, писк ирёв, подовации, прыжки, драки, объятия, нервные почёсывания случился даже один случай восторженного членовредительства. Э-э, несовсем так чтобы именно… Короче, львинохвостый макак закусил собственный хвост итутже обиженно взвыл отболи. Дурак, что снего возьмёшь…
Когда обезьяний народ чуточку успокоился, начался праздник. Ханумана короновали поделочной императорской шляпой пин тянь гуань, наскоро собранной изкоры деревьев итравинок, выполняющих роль драгоценных подвесок лю. Травинки колыхались наветру, щекоча кончик носа новому «небесному императору». Он почесал нос рукой. Пару раз попытался отплеваться отнастырных травинок, набрал полную грудь воздуха ипостарался задержать дыхание, ноприрода взяла своё.
–Апчхи!!!– крикнул он так громко, что веселящиеся подданные аж присели, прикрывая головы руками.– Апчхи!!!
«Император», утирая слёзы, шумно высморкался вширокий лист падуба. Пин тянь гуань съехала набок, травинки беспомощно повисли, ачерез мгновение вся конструкция развалилась иупала втраву. Обезьяны взволнованно зашептались.
–Я отменяю эти дурацкие шляпы!– вовремя сориентировавшись, закричал царь обезьян. Он встал вполный рост идаже поднял остатки шляпы навытянутой руке вверх, размахивая ими надголовой, чтобы привлечь ксебе какможно больше внимания соплеменников.– Нешляпа красит императора, аимператор шляпу!
–Великий Мудрец! Великий Мудрец!– затараторили обезьяны, раскрыв глаза отудивления таким могучим умом своего правителя. Некоторые прикрывали рты руками, другие, наоборот, скалили зубы водобрительной улыбке, ноумилились иподдержаливсе.
–Великий Мудрец, Равный Небу!– наконец-то вспомнив полузабытый титул, прокричали вразнобой несколько голосов, итолпа счастливо заревела.
Ольга открыла глаза, ноувидела лишь темноту. Её тело затекло иужасно ныло. Ноги оказались связаны. Неестественно вывернутая стопа вдруг дёрнулась, пальцы сплелись вкакой-то немыслимый узел, идевушка взвыла отболи. Впрочем, выть оказалось плохой идеей: она сразуже почувствовала, какпо голове словно ударили молотком. Иещё раз. Иснова.
Исильные, болезненные периодические удары влевый висок изатылок продолжались сизощрённым садизмом. Девушка попыталась откинуть голову назад внадежде, что это уменьшит боль, ношею заклинило итоже пронзило судорогой. Ольга закрыла глаза, чувствуя, какпо щекам текут слёзы.
–Укун…– сквозь сжатые зубы прошепталаона.
Понятно, что никакого Укуна поблизости небыло ибыть немогло. Ноостальные, кто могбы прийти напомощь,– папа, мама, подруги были ещё дальше– вРоссии.
Полежав несколько минут ивыровняв дыхание, блондинка снова открыла глаза. Чтож, судороги прошли– уже хорошо. Теперь порабы понять, где она икак отсюда выбраться.
Вокруг всё также было темно. Девушка попробовала пошевелить пальцами, нов запястья тутже врезались верёвки. Руки заспиной были связаны, да так крепко, что она уже почти нечувствовала собственных кистей.
Воздух был тяжёлый, пахло сыростью иветошью, аещё какой-то сухой травой. Гдеже она? Втюрьме? Вподвале? Всарае? Ольга попыталась прислушаться: тишина. Низвука.
Это всегда странно, ведь полная тишина– редкое явление. Обязательно что-то где-то должно шуршать, стучать, шептать илишастать, вобщем, проявлять признаки жизни, тем самым обозначая своё присутствие. Хотябы кузнечики илицикады втраве уж точно должны стрекотать поночам. Носейчас небыло слышно ничего.
Девушка попыталась встать, но, конечноже, несмогла. Когда-то вдетстве отец учил её, что втакой ситуации нужно сесть, пролезть ногами через руки, итогда последние окажутся впереди, азначит, можно будет развязать верёвку зубами, апотом уже припомощи рук развязать ноги. Так всегда делают суперагенты вкино, тотже Стэтхэм илиДжекиЧан.
Ида, это всё очень хорошо втеории. Также хорошо ивесело вигровом варианте, когда тренируешься спапой, какв детстве. Но, оказывается, вреальности, если пролежать энное количество времени связанной, то тело совершенно неспособно наподобные гимнастические подвиги. Ктомуже дико болит голова.
Спустя несколько долгих минут упрямой борьбы ссамой собой Ольге наконец удалось сесть, ноона тутже повалилась набок, неудержав равновесия. Примерно вэто мгновение наконец-то послышались хоть какие-то звуки помимо шума отеё возни. Она услышала, каксовсем рядом отпирается дверь, затем вуглу мелькнул тусклый свет, чьи-то шаги шуршали соломой наполу.
–Нравится?
–Хорошая,– удовлетворённо сказал один измужчин другому, осматривая пленницу присвете дешёвого слабенького фонарика. Ольге небыло видно его лица, нопочему-то она подумала, что индус улыбается, глядя нанеё.
–Попробуешь? Илимне начать?
Девушка смотрела наиндусов затравленными глазами ибеспомощно извивалась, какчервяк.
–Нет, ненадо, смотри, какая хорошая, какая светлая. Глаза голубые, какнебо. Испортим– дорого непродадим.
–Она изЕвропы, дорогой Камал, наверняка уже порченая.
Тот, кого называли Камалом, пожал плечами. Он был невысокого роста исреднего телосложения. Пожалуй, это всё, что блондинка моглабы онём сказать, так каклуч фонарика светил ей прямо влицо иона почти ничего невидела.
–Ну тогда давай попробуем…– неуверенно решил Камал.– Прямо здесь?
–Агде ещё?– Второй негодяй был чуть-чуть повыше и, судя поголосу, старше.– Нетащитьже её вдом? Уменя там мать, жена, сестра, брат, младший брат, усестры ребёнок, муж, убрата жена, дочь, тётка, утётки дочь, удочери тётки сын идочь, адочь дочери тётки…
–Амал, язнаю всю твою семью,– слегка покачивая головой изстороны всторону, остановил его Камал.– Зачем ты провсех так долго рассказываешь?
–Да чтобы ты понял, дорогой Камал,– также качая головой, ответил Амал,– почему я нехочу тащить её вдом. Куда я её там положу? Игде мы там ляжем? Аесли брат тоже захочет? Аесли дядя потребует уступить ему постаршинству? Аесли проснётся дедушка?
