мой мобильный звенит в кармане.
— Теперь мы как настоящая парочка будем друг другу полночи писать сообщения? — спрашиваю я тихо, словно мы шифруется или секретничаем. Уголки губ парня немного приподнимаются в подобии улыбки.
— Я позвоню. Заеду за тобой в десять. Ты надеюсь, помнишь про клуб.
— Мы идем к Ильину в «Фараон»? — не очень люблю клубы после того, как там поработала. Развязные девчонки и пьяные пацаны, которые пришли, чтобы склеить друг друга. Хотя в «Фараоне» было прилично, охрана хорошо работала, неадекватных быстро просили на выход.
— Ты там была?
— Несколько раз. А что за повод? Кто там еще будет? — хочу узнать побольше, чтобы успокоить себя. Я волнуюсь перед выходом в свет в качестве девушки Ветрова.
— Повод — пятница. Все свои Дема, Гор, Ян, может еще пару парней.
— А девушки?
— Не волнуйся, несколько девчонок точно найдется. — говорит с загадочной усмешкой.
— Ладно, до встречи. — выхожу из машины, отбегаю немного и машу Ветрову рукой на прощание. Он игнорирует этот мой знак и просто уезжает.
Глава 7
Катя
Рабочий день прошел быстро и ненапряжно: два группы и чаепитие с Машей. Маша Иванова — моя коллега и подруга в студии. Она преподавала воздушные полотна. Направление новое и сложное, подходящее для подготовленных физически людей. У Маши было только два занятия в неделю. Наверно, поэтому её, как впрочем и меня, взяли на работу к Князевой без огромного послужного списка. У меня в неделю было десять двухчасовых занятий и четыре часовые с малышами. Это очень много, но не престижно, мои «звёздные» коллеги не хотели работать с детьми. Вот и сдружились мы с Машей, так как были у Инги белыми воронами без мирового признания, на которых остальные смотрели свысока. Маша кроме полотен, работала учителям физической культуры в школе и посещала множество кондитерских курсов. Последнее мою любимое её увлечение, потому что два раза в неделю Маша Иванова отрабатывала на мне свое кулинарное мастерство, кормя вкусняшками как с самой дорогой кондитерской мира. Во время поедания этих самых вкусняшек мы с Машкой обсуждали работу, танцы, делились изменениями в личной жизни. Иванова с недавних пор была без парня, расстались после двух лет отношений, точнее она от него ушла после измены. Вот после этого и началось ее увлечение кулинарией. И вообще Машка была очень одиноким человеком, семьи нет — детдомовка, подруг растеряла из-за парня, которого в итоге застала в постели с его начальницей. Поэтому к этой дружбе я относилась очень трепетно, хоть мы и были разные по характеру: Маша тихая, зажатая, неуверенная в себе, покладистая, готовая проглотить любое унижение и обиду. Нет, я дружила с ней не из жалости, но хотела поддержать, ободрить, быть близким человеком в ее жизни.
Вот после таких душевных и вкусных посиделок с Машей, я поехала в общагу. Запрыгнула в автобус и набрала Насте:
— Настюха, привет еще раз. Что делаешь? Мне помощь твоя нужна.
— Ем. — пробубнила подруга с набитым ртом.
— Я тоже голодная как собака. Столовку в универе пропустила же.
— Заходи, покормлю тебя, дворняжка моя. И что за помощь?
— Меня из дворняжки, надо превратить в породистую с*чку. — засмеялась я в трубку.
— Куда это ты собралась?
— С Ветровым в клуб.
— Странные у вас отношения. Вроде решили притворяться только для Шаха в универе? Зачем тогда клуб?
— Не знаю, Настя. Он позвал, я согласилась.
— Понятно, что ничего не понятно. Ладно, жду тебя.
С тем, что у нас странные отношения с Ветровым, не поспоришь. Мы не друзья, не влюбленные, но и не чужие. С первых минут нашего знакомства, я чувствовала с ним себя по-другому, не знаю точно как, но точно не как с чужим человеком. И мне не хотелось быть для него чужой.
Хотелось быть ЕГО.
В этом трудно признаться даже самой себе, но я хотела присутствовать в жизни Ветрова.
Пусть фиктивной девушкой, но быть. Поэтому и согласилась пойти с ним в клуб. Поэтому и Настю попросила помочь мне. Помочь быть красивой для него. Я впервые наряжалась, чтобы привлечь внимание парня.
Настя уложила мне волосы крупными локонами, сделала макияж. Я во всем этом была полный профан. Надела короткие шорты и белый шелковый топ на бретельках, обнажающий низ живота. Ботфорты на каблуке пришлось одолжить у Насти, у меня была только удобная обувь. Посмотрела на себя в зеркало — необычно для меня, но красиво.
— Секси милашка! — оценила мой образ подруга.
— Спасибо, ты моя фея-крестная! — поблагодарила подругу.
Было уже десять часов, но Рома не звонил. Прождав еще полчаса, я позвонила сама. Рома не ответил.
— Может что-то случилось, может авария? — спрашивала я сама себя, вспоминая как он лихачил на дороге сегодня.
Но разволноваться я не успела, Рома перезвонил.
— Сори, я забыл про тебя. — пролепетал Ветров, хотя в голосе не было раскаяния, скорее насмешка.
Хотелось дать самой себе пощёчину за тупость, за наивность, за розовые очки, через которые я смотрела на Рому. Я хотела бы злиться на Ветрова, но злилась на себя.
— Ничего, все в порядке. Я не очень-то и хотела идти. — попыталась сказать, как можно равнодушнее.
— Я только подъехал к клубу, бери такси, я жду тебя на входе.
— Я не поеду. — тихо сказала я, но на самом деле хотелось кричать.
— Перестать выпендриваться. Я жду. — он снова злится.
Не поеду, выключу телефон и лягу спать. Но это бы означало, что я обиделась, что он задел меня.
И пусть это так, но я не покажу ему этого. Я ничего не чувствую к Ветрову. Это фиктивные отношения, игра. Игра без чувств.
Натянула джинсы, поверх топа — байку на молнии, белые кеды на ноги. Волосы собрала в хвост. Стёрла помаду и тени на глазах, стрелки не стала трогать, не хотелось стать пандой. Взяла куртку и вызвала такси.
По пустому ночному городу доехала за десять минут. И действительно Рома стоял у входа в клуб.
— Ты на пробежку собралась? — высказался неодобрительно Ветров, осмотрев меня с головы до ног.
— Я могу уйти… На пробежку. — выпалила я. Не было желания ругаться, но он сам раскалял меня. Давил на больное.
— Повторяю, не выпендривайся и пошли. — он злился, опять или снова. Злился на меня, за что? За то, что забыл про меня или за то, что я не соответствию ему? А не охренел ли он?
Подкипаю на медленном огне.
Ветров шёл впереди, я медленно плелась сзади, смотря ему в спину. Он не дал мне руку,
