на следующем: революция уже произошла, классовые привилегии и экономическая несправедливость никогда не вернутся и т. д. и т. п.
Пацифисты с еще большей убежденностью заявляют: Британия уже является фашистской страной и по существу выступает аналогом нацистской Германии, хотя сам факт того, что им разрешено провозглашать и продвигать подобные идеи, противоречит этим утверждениям. Со всех сторон раздаются голоса: «Ведь я же говорил тебе!» – и демонстрируется полное бесстыдство относительно совершенных в прошлом ошибок. Сторонники умиротворения и Народного фронта[46], коммунисты, троцкисты, анархисты, пацифисты – все единодушно заявляют (и почти в одной и той же тональности), что именно их пророчества, и никакие другие, подтвердились последующими событиями. Следует отметить, что в первую очередь именно для левых сил политические идеи являются своего рода мастурбационной фантазией, в которой мир фактов едва ли что-то значит.
Однако вернемся к моим ошибкам. Я озабочен не столько тем, как их исправить, сколько попыткой объяснить, почему их допустил. Предположив, что Британия стоит на пороге радикальных политических перемен и уже сделала необратимый шаг вперед, я вовсе не пытался сохранить хорошую мину при плохой игре, чтобы тем самым подыграть американской общественности. Те же идеи я выражал (причем гораздо более энергично) в своих книгах и статьях, ранее опубликованных в Великобритании. Вот только несколько примеров.
«Выбор стоит между социализмом и поражением. Мы должны двигаться вперед – или же нам предстоит погибнуть». «Капитализм свободной конкуренции можно считать мертвым». «Английская революция началась несколько лет назад и стала набирать обороты, когда наши войска вернулись из Дюнкерка[47]». «С ее нынешней социальной структурой Англия вряд ли сумеет выжить». «Эта война, если мы не потерпим поражения, приведет к уничтожению большинства существующих классовых привилегий». «В течение года, возможно, даже в ближайшие шесть месяцев, если только мы не проиграем, произойдет масштабный рост принципиально нового явления – сугубо английского социалистического движения». «Последнее, к чему стремится британская правящая элита, – это приобретение новых территорий». «Истинная причина конфликта фашистских держав с британским империализмом заключается в осознании ими того факта, что последний распадается». «Если только война продлится еще год или два, большинство частных школ разорятся». «Эту войну можно считать ристалищем между крепнущей гитлеровской империей и растущим демократическим сознанием».
И так далее и тому подобное. Как я мог писать такие вещи? Ключ к разгадке кроется в том факте, что я далеко не всегда ошибался в своих прогнозах (прежде всего относительно развития военной ситуации). Оглядываясь назад и вспоминая записи в своих дневниках и политические комментарии, которые я на протяжении двух лет делал для Би-би-си, я понимаю, что зачастую оказывался прав – в отличие от представителей интеллигенции левого толка. Прежде всего моя правота заключалась в том, что я стремился избегать пораженческих настроений, – и в конечном итоге войну мы не проиграли. Большинство интеллектуалов левого толка, что бы они там ни публиковали, демонстрировали очевидный пораженческий настрой как в 1940 году, так и в 1942-м. Летом 1942 года, в поворотный момент войны, их основная масса свято верила в то, что Александрия падет, а Сталинград – нет. Помню, как мой коллега радиожурналист из числа коммунистов горячо заявил: «Готов поспорить с вами на что угодно, на что угодно: Роммель уже через месяц будет в Каире!» Я понял его реплику следующим образом: «Надеюсь, Роммель уже через месяц будет в Каире!» Сам я не надеялся ни на что подобное и вполне отчетливо понимал: наши шансы удержать Египет достаточно высоки. Перед вами пример мышления, основанного на субъективных желаниях, которое в наши дни лежит в основе практически всех политических прогнозов.
Полагаю, я оказывался прав в своих оценках по той простой причине, что не разделяю ненависти среднестатистического английского интеллектуала к своей собственной стране и не испытываю, в отличие от него, беспокойства в связи с предстоящей победой Великобритании. Однако по этой же самой причине мне не удавалось составить достоверной картины политических событий.
Полагаю, я оказывался прав в своих оценках по той простой причине, что не разделяю ненависти среднестатистического английского интеллектуала к своей собственной стране и не испытываю, в отличие от него, беспокойства в связи с предстоящей победой Великобритании. Однако по этой же самой причине мне не удавалось составить достоверной картины политических событий. Мне отвратительно наблюдать за тем, как унижают Англию или кого бы то ни было. Хочется верить в то, что мы не будем повержены, а классовые различия и империалистическая эксплуатация, которых я стыжусь, навсегда канут в прошлое. Однако я возложил неоправданно большие надежды на антифашистский характер войны. Я преувеличил значимость начавшихся социальных изменений и недооценил всей мощи сил противодействия этим изменениям. Это бессознательное искажение ситуации было присуще практически всем моим письмам к вам и, возможно, отсутствовало лишь в последних из них.
Насколько я могу судить, все политическое мышление прошлых лет было искажено по одному и тому же лекалу. Люди способны предвидеть будущее только тогда, когда оно совпадает с их собственными чаяниями. Если же факты, даже самые очевидные, нежелательны, то их позволено игнорировать. Например, вплоть до мая этого года скептически настроенные английские интеллектуалы отказывались верить в то, что будет открыт «второй фронт». Они продолжали упорствовать в своем неверии и тогда, когда на их глазах бесконечные колонны с вооружением и десантными средствами грохотали по улицам Лондона, направляясь к побережью. Можно было бы упомянуть бесчисленное множество других наглядных примеров того, как люди готовы были упорствовать в совершенно очевидных заблуждениях по той лишь причине, что признание правды уязвило бы их гордость. Именно этим объясняется отсутствие достоверных политических прогнозов.
Приведу один общеизвестный пример: кто мог предвидеть русско-германский пакт 1939 года?[48] Только отдельные консерваторы из числа пессимистов решались предсказать заключение такого соглашения между Германией и Россией, отмечая, что это ложный договор, который будет достигнут по недостаточно обоснованным причинам. Насколько мне известно, ни один интеллектуал левого толка, будь то русофил или русофоб, не ожидал того, что произойдет на самом деле. Собственно говоря, левые в целом не смогли предугадать масштабов фашизма и осознать, насколько опасны нацисты, даже тогда, когда те уже были готовы захватить власть. Чтобы подтвердить всю степень угрозы со стороны фашистской идеологии, левым пришлось бы признать свои собственные просчеты, а это являлось для них слишком болезненным ударом. Именно по этой причине зарождение фашизма как движения было проигнорировано или неверно истолковано, что привело к катастрофическим результатам.
Люди могут выступать в роли вполне сносных пророков, когда их желания сбываются. Однако по-настоящему объективный прогноз составить практически невозможно, потому что почти каждый из нас в той или иной степени является националистом.
Резюмируя, можно сказать, что люди могут выступать в роли вполне сносных пророков, когда их желания сбываются. Однако по-настоящему объективный прогноз составить практически невозможно, потому что почти каждый из нас в той или иной степени является националистом. Вместе с тем интеллектуалы левого толка отказываются признавать себя таковыми, поскольку они в большинстве своем предпочитают проявлять лояльность в отношении того или иного иностранного государства (например, СССР) или симпатизировать ему, действуя от обратного, то есть очерняя собственную страну и демонстрируя ненависть к ее руководителям. Тем не менее их мировоззрение, по сути, является националистическим, так как строится с позиций силы и соперничества. При оценке любой ситуации они не задаются вопросами: каковы реальные факты? какова вероятность того, что на самом деле все обстоит именно так? Им привычнее исходить из принципа: как мне создать впечатление для себя и других, что именно моя группировка одерживает верх над конкурентами?
Для сторонника Сталина просто исключено, чтобы его вождь когда-либо ошибался, тогда как для троцкиста в равной степени невозможно, чтобы Сталин мог быть прав. То же самое относится и к анархистам, и к пацифистам, и к консерваторам, и к кому угодно еще.
Атомизация мира, отсутствие каких-либо реальных контактов между странами только способствуют сохранению существующих иллюзий. Поразительно, но у обычного человека нет ни единого шанса узнать, что происходит за пределами его ближайшего окружения. Подтверждением этого парадокса является то, что,
