Книга Неестественные причины - Филлис Дороти Джеймс

Контраст между освещенной жаркой гостиной и холодной темнотой осенней ночи был разителен. Шаг – и словно падаешь в черную бездну. В первую минуту, когда закрылись двери «Пентландс-коттеджа», Селию охватил слепой ужас. Мрак обступал, давил, плотный – не продохнуть. Как будто бы сам воздух загустел, и надо прокладывать в нем путь, и утрачено чувство дальности и направления. Отовсюду – справа и слева, спереди и сзади – в этой черной, мистической пустоте мрачно грохотал морской прибой, и ей было страшно шагнуть, точно мореходу, выброшенному на неведомое пустынное побережье. Земля под лучом фонарика, который зажег Лэтем и направил на дорожку, казалась нереальной и невообразимо далекой, как лунная поверхность. Не верилось, что на нее может ступить нога человека. Селия споткнулась и упала бы, но, к счастью, Лэтем неожиданно крепко ухватил ее за локоть.

Так они вместе и двинулись вверх по тропе. Селия, не предполагавшая, что придется возвращаться пешком, была в легких туфлях на высоких каблуках, ноги у нее то разъезжались на галечнике, то вязли в мягком песке, она тащилась за Лэтемом, как непослушный косолапый ребенок. Зато страх прошел. Глаза понемногу свыклись с темнотой, и рев прибоя, отдаляясь, становился с каждым шагом все слабее и глуше. Особенно ей полегчало, когда раздался ворчливый и будничный голос Брайса:

– Удивительная болезнь – астма. Такой был кошмарный вечер, человек впервые в жизни соприкоснулся с убийством – и вот пожалуйста, ни малейших симптомов! А в прошлый вторник совершенно, казалось бы, беспричинно – тяжелейший приступ. Правда, можно ждать реакции спустя какое-то время.

– Очень даже можно, – ядовито поддакнул Лэтем. – Особенно если Форбс-Денби не подтвердит вашего алиби.

– Подтвердит, Оливер, обязательно подтвердит! И боюсь, его свидетельство сочтут гораздо более веским, чем любые показания вашей дамы.

Обретя уверенность от того, что они рядом и по обычаю пикируются, Селия поспешила высказаться:

– Как это удачно, что здесь оказался Адам Далглиш! Ведь он всех нас знает. То есть не по книгам, а знаком со всеми лично. И вообще, как литератор, должен чувствовать себя среди нас в Монксмире своим человеком.

Лэтем раскатисто расхохотался:

– Ну, Селия, если вас так радует присутствие Адама Далглиша, я завидую вашим способностям к самообману! Кем вы его себе представляете? Эдаким джентльменом-сыщиком, который балуется на досуге расследованием преступлений? И беседует с подозреваемыми тоном изысканной галантности? Своего рода господин Керрадерс, герой унылой саги Сетона? Да он, милая Селия, продаст нас всех Реклессу с потрохами, если сочтет, что это к его выгоде. Страшный человек.

Он снова рассмеялся и крепко, так что стало больно, сдавил мисс Кэлтроп локоть. Он волок ее вперед, словно арестантку. Но она все же не решалась вырвать руку. Правда, здесь тропа расширялась, но под ногами по-прежнему были колдобины, камешки и песок. И если бы Лэтем не вел ее, она, спотыкаясь, оскользаясь и подворачивая лодыжки, давно бы отстала. А оставаться одной было страшно. Голос Брайса звучал как утешительное песнопение:

– Знаете, Селия, по-моему, Оливер прав. Далглиш – профессиональный следователь, один из умнейших в стране. А два томика стихов, выпущенные им, при всем моем восхищении, я думаю, ничего тут не меняют.

– Реклесс, однако, тоже не дурак, – все еще посмеиваясь, продолжал свои рассуждения Лэтем. – Заметили, как он сидел и помалкивал, болтайте, мол, языком сколько душе угодно? Я думаю, он за пять минут узнал от. нас больше, чем другие сообщили бы ему в ходе многочасового формального допроса. Когда только мы научимся держать язык за зубами?

– По-моему, это не имеет значения, нам ведь нечего скрывать, – возразила Селия Кэлтроп. Право, что такое сегодня с Оливером? Он очень неприятно себя ведет. Как пьяный.

Джастин Брайс возразил:

– Уверяю вас, Селия, у каждого человека найдется что скрывать от полиции. Именно поэтому к полицейским у всех двойственное отношение. Вот погодите, Далглиш спросит, почему вы говорили о Сетоне в прошедшем времени, когда нам еще не сообщили, что обнаружено его тело. Факт, между прочим.

Даже я заметил, а уж Далглиш-то, разумеется, и подавно. Теперь сочтет своим долгом обратить на это внимание Реклесса.

Но Селия была не из тех, кто способен спасовать перед Брайсом. Она раздраженно сказала:

– Глупости, Джастин. Не верю. А даже если и так, то я просто имела в виду Мориса как писателя. Потому что, не приходится спорить, как писатель бедный Морис давно перестал существовать.

– Еще бы! – подхватил Лэтем. – Смело можно крест поставить. Конченый писатель! Да он, по-настоящему, и написал-то за всю жизнь один кусок хорошей прозы. От всей души написал. От глубины сердца и ума. И получилось нечто совершенно убийственное. Каждое слово – чистый яд.

– Вы говорите про пьесу? – спросила Селия. – Я думала, вы о ней невысокого мнения. Морис говорил, что ее убила ваша рецензия.

– Милая Селия, если бы мои рецензии могли убивать, половина нынешнего репертуара лондонских театров сошла бы со сцены сразу после премьеры.

Он так рванул Селию вперед, что Джастин Брайс на минуту отстал. И одышливо крикнул им вслед:

– Морис, выходит, был убит вечером во вторник. А его тело пущено в море в среду, через сутки. Как же убийца доставил его в Монксмир? Вы, Оливер, приехали из Лондона вечером в среду. Не в вашем ли багажнике оно сюда прибыло?

– Нет, милейший, – шутливо отозвался Лэтем. – Я что попало в багажнике не вожу.

Селия самодовольно заметила:

– Что до меня, то я вне подозрений. Сильвия подтвердит, что я во вторник до самой ночи была с нею, а это как раз и есть решающий момент. В среду вечером, правда, я была одна, но едва ли Реклесс сочтет меня способной кромсать мертвое тело. Да, кстати. Вот о чем я подумала. Есть один человек, который не представил алиби ни на вторник, ни на среду. Джейн Далглиш. И к тому же топор был ее.

– Помилуйте, зачем мисс Далглиш убивать Сетона? – усомнился Лэтем.