Понятие потребности должно будет в противовес понятию инстинкта занять в марксистско-ленинской психологии крупное место, войдя в инвентарь основных ее понятий. На основе понятия потребности все учение о мотивации человеческого поведения получает принципиально новую постановку, чем та, которая ему обычно дается на основе учения об инстинктах и влечениях.
С. Л. Рубинштейн (1976, с. 40) Если мы принимаем положение о том, что потребности есть основа, движущая сила, побуждение и цель человеческого поведения, что мотивы, стремления, желания, интересы, цели, установки, ценностные ориентации субъекта производны от его потребностей, порождаются ими (Дилигенский, 1977), то знание этих потребностей приобретает первостепенное теоретическое и практическое значение прежде всего для теории и практики воспитания в самом широком смысле. Правда, представление о потребности как о единственном первоисточнике активности поведения разделяется далеко не всеми авторами. Например, Е. Н. Баканов и В. А. Иванников (1983) считают, что термин «потребность» неприменим к так называемым процессуальным деятельностям (исследование, игра), поскольку при их осуществлении отсутствуют такие характерные для потребности черты, как усиление драйва по мере нарастания депривации, объект потребления и феномен насыщения. Однако изучение исследовательского и игрового поведения у животных, о котором мы писали выше, опыты с сенсорной (информационной) депривацией у человека, последствия социальной изоляции и подобное показывают, что в основе представлений о наличии каких-то иных факторов вне и помимо потребностей, инициирующих поведение, лежит крайняя ограниченность наших знаний о многообразии реально существующих потребностей.
Классифицируя потребности, большинство авторов не идут дальше их деления на материальные и духовные, на естественные (биологические) и культурные (исторические). Г. Г. Дилигенский (1982) ограничивается двумя основными группами потребностей физического и социального существования, причем к последним наряду с потребностями в признании, любви, престиже и т. п. он относит также этические, творческие и познавательные потребности. Ясно, что подобные глобально обобщенные классификации трудно использовать в повседневной воспитательной практике.
Другая трудность заключается в бесконечном многообразии вторичных по своему происхождению, производных «квазипотребностей». Так, биологическая потребность поддержания температурного комфорта порождает потребность в одежде, та, в свою очередь, формирует потребность в производстве материалов для изготовления одежды, в создании соответствующей технологии, в организации производства и т. д. По-видимому, имеет смысл классифицировать только исходные, не выводимые друг из друга и не сводимые друг к другу группы потребностей при условии, что любая степень удовлетворения потребностей одной группы не обеспечивает одновременного удовлетворения других групп.
Несколько лет тому назад мы совместно с П. М. Ершовым предложили свою классификацию потребностей человека, выделив среди них витальные (биологические), социальные и идеальные потребности (Симонов, 1975; Симонов, Ершов, 1984). Наша классификация определенно совпадает с классификацией деятельностей по В. Афанасьеву (1977), среди которых автор выделил материальную (производственную), социально-политическую и духовную разновидности.
Основанием для утверждения о самостоятельном происхождении перечисленных трех групп потребностей послужили как результаты изучения сложнейших безусловных рефлексов у животных (им мы посвятили первую главу книги), так и наблюдения за первоначальными этапами развития ребенка.
В миллионнолетней истории потребностей наиболее интересным, важным и вместе с тем чрезвычайно сложным для уяснения моментом является переход от потребностей (и реализующих эти потребности инстинктов) животных к социально детерминированным потребностям человека. Один из лидеров современной популяционной этологии (так называемой социобиологии) Е. Уилсон (Wilson, 1983) подчеркивает, что социальные качества человека принципиально отличны от качеств других живых существ и любые аналогии здесь могут быть приведены лишь с чрезвычайной осторожностью.
