Лука достает бархатную коробочку, открыв, ставит ее на стол, я вижу кольцо, поднимаю на мужчину растерянный взгляд.
— Выходи за меня замуж, Даш, — говорит Лука, — мне в этой жизни нахрен ничего и никто не нужен, кроме тебя. Хочу тебя в жены, хочу детей от тебя, любить тебя, спать с тобой одной до конца своей жизни. Что скажешь?
Ком в горле становится просто невероятных размеров, спазм душит, на глазах появляются слезы. Любовь и нежность затапливают меня изнутри, я растворяюсь в любви к этому мужчине, большому, сильному, ласковому. Моему.
Сажусь к нему, целую лицо беспорядочно, куда попадаю, Лука смеется, прижимая меня к себе.
— Я с тобой навсегда, — шепчу я, — я с тобой до конца.
Жаль, я не знала тогда, насколько близок этот конец.
Квартира встретила меня тишиной и темнотой. Я зажгла свет везде, устало прошлась по комнатам, села на край дивана.
Мирону я звонила, а больше некому. Налила чай, встала у окна. Смотрела на двор, освещенный желтыми фонарями.
Все бессмысленно. Все, что мы делаем, куда идем, к чему стремимся. Рано или поздно все превращается в прах, и по факту нет никакой разницы: рано это случится или поздно. Иногда даже хочется, чтобы рано.
Следующие полдня я провела, валяясь в кровати. Ничего не делала, пялилась в потолок, даже в интернет было лень выходить. Понимала, что надо искать работу, но заставить себя не могла. Потом, все потом. Да и какая разница вообще, днем раньше, днем позже.
В обед решила позвонить Мирону и наткнулась на номер Клима. Сейчас мои изыскания казались неимоверной глупостью. Зачем рыться в гибели девушки? Что мне это даст? Ни-че-го. Только проблем наживу, когда кто-нибудь заинтересуется, какого черта я кручусь и вынюхиваю.
Меня хватило на тридцать минут — ровно столько длился наш разговор с Мироном. Он был в хорошем настроении, но словно чувствовал, что у меня на душе сумбур. Иногда мне кажется, и впрямь он чувствует.
— Даш… — Мирон на пару секунд замолчал. — У тебя точно все хорошо?
— Да.
— Не обманывай меня. Если с Давидом ситуация не разрешилась…
— Все хорошо, Мирон, правда. Давид отнесся с пониманием.
— Это странно, — помедлив, заметил тот, — я ему никогда не нравился.
— Просто всем претила мысль о дружбе между мужчиной и женщиной.
Всем. И Давиду, и Луке. Да, так было, но Мирон действительно мне как брат, и наша с ним дружба то, что я готова была отстаивать так же, как Лука отстаивал наши отношения.
— Ладно, — Мирон вроде бы успокоился. — Я при первой возможности вернусь и обещаю, что все разрулю. Обнимаю тебя, Даш.
— И я тебя, Мирон.
Повесила трубку, немного поглазела на экран и набрала Клима. Резкий мужской голос ответил коротко:
— Да?
— Добрый день, Клим, можем мы с вами встретиться? Поговорить о Кристине Мишиной?
Пауза в шесть секунд, после которой я услышала:
— Она погибла.
— Я знаю, потому и хочу с вами поговорить.
— Вы что, из полиции?
— Нет, я ее знакомая.
Еще после заминки Клим ответил:
— Хорошо, давайте вечером, выезд на Северное шоссе, 14-й километр, за заправкой есть пятачок. Или же тогда через пару дней, я не в городе сейчас.
— Я буду там.
Ну вот, согласилась на очередное сомнительное мероприятие. Как я попрусь на это шоссе? Ладно туда, обратно, возможно, придется ехать на такси. Выскребла все деньги, негусто. Надо куда-то устраиваться. Лучше с оплатой сразу после смены.
Глава 7
Маршрутка высадила меня на заправке, куда идти, я поняла сразу — чуть впереди было скопище легковых машин, а еще гудел народ. Они что, тут гонять собрались? Однако, прятаться их не учили, я смотрю. Мероприятие-то явно незаконное.
На мое появление народ смотрел с интересом, мне тоже было любопытно. Большинство парней в кожаных куртках, девицы в коротких шортах или юбках. Возраст примерно до двадцати пяти, пока дури в голове хватает, видимо, гоняют.
— Кого ищешь, красотка? — подкатил один из них. Красотка… Тоже мне, нашел обращение.
— Клима.
— Понятно. Синяя тачка в правом углу.
— Спасибо.
Клим мне понравился. Ему было лет двадцать семь, светловолосый, коротко стриженный, с правильными чертами лица, он куда больше напоминал приличного мальчика, чем стритрейсера. Среднего роста, подтянутый, с хорошей фигурой. Меня он сразу узнал, по крайней мере, на мое приближение отошел от своей компании и спросил:
— Вы мне звонили?
Я кивнула, он сделал жест, призывая отойти в сторону. Присел на поребрик в стороне от машин под любопытными взглядами остальных. Я пристроилась рядом.
— И что хотите? — осмотрев меня, поинтересовался Клим.
— Хочу больше о Кристине узнать.
— Зачем? Фильм о ней снимете?
Это была явная насмешка, только я не совсем поняла, потому уточнила:
— Почему фильм?
Клим усмехнулся.
— Ну вон один ее постоянно снимал… Ролики разные, все выкладывал в сеть.
— Вы про Резо? — уточнила я.
— Наверное. Грузин из мажоров, денег много, вот и… Впрочем, Кристина была не против, так что их дело.
— Вы из-за этого с ней поссорились?
Клим снова усмехнулся.
— Так зачем вам все это знать? — снова уставился внимательным взглядом. Я вздохнула.
— Не знаю. Гибель ее кажется странной…
Клим нахмурился, глядя перед собой.
— Человеку свойственно искать что-то, что уберет его страхи. Особенно если это страх перед смертью.
Я потерла лоб, некстати подумав о прошлом. Клим даже не знает, насколько он сейчас прав.
— Вы, кажется, не удивлены? — задала вопрос.
Он пожал плечами.
— Не знаю. Это странно… Но вполне в ее духе.
— Утонуть в ее духе? — нахмурилась я. — Вы считаете, она преднамеренно?
Я-то знала, что это не так, но точка зрения Клима удивила.
Он снова пожал плечами.
— Она была большой притворщицей, — сказал вдруг, — знаете, этот образ нимфетки, эдакой легкой, беззаботной, порхающей по жизни… Это все была неправда.
— Почему?
— Она пряталась от себя. От боли, которую могут причинить. От собственных страхов. Я помню, когда она пришла на гонку в первый раз. Меня поразили ее глаза. Такие бездонные… Она смеялась, а они нет. Никогда не смеялись. Она хотела прокатиться, и я взял ее с собой. Кристина боялась, я видел это, боялась скорости, но при этом рвалась ей навстречу. Она словно все время испытывала жизнь на прочность, ходила по грани… Все знали ее веселой и смеющейся. Но в глубине души она жила в тоске. Хотела любви, — он посмотрел на меня, — чтобы ее любили, а как получить это по-другому, не знала. Она ведь без матери выросла, та умерла в родах, и всю жизнь Кристину этим попрекали. Может, не специально, конечно… Отец алкоголик, мачеха ее на дух не выносила. Ничего удивительного, что Кристина оказалась не приспособленной к нормальной жизни. Ей все время казалось, что есть что-то большее, и она искала, хватаясь за все подряд.
