питейных заведений. Ацтекские предприниматели позаботились о том, чтобы здесь каждый чувствовал себя, как дома.
— Паб, — указал Егор на здание с британским флагом на крыше. — За пивом туда.
— Ага. А вон «Ля Кафе» и винотека.
— Рюмочная, — продолжил перечислять Егор. — Это для нас, по всей видимости.
— По всей видимости, да. Чайный дом, таверна, бар, караоке, чайхана. Слушай, чего здесь только нет! Короче говоря, живём, — подвёл я итог. — В свободное время будет чем заняться. А вон! Смотри-ка, заведение для язвенников и трезвенников, — я указал на колонку с водой, и мы оба заржали в голос, вызвав неодобрительный взгляд водителя.
Больших построек в городе было всего две. Первая — кабаре, оно же казино, оно же бордель. При свете дня этот чудо-комплекс выглядел невзрачно, но я уверен, что в ночи он полыхнёт неоном так, что мало не покажется. Ну а вторая постройка, которую видно из каждого уголка Арапахо-Сити — это, конечно же, пирамида.
Пускай европейцы и повлияли на ацтеков, — местами тлетворно, — отказываться от собственной национальной идентичности они не спешили. Хотим людоедить, значит будем людоедить. Хотим приносить в жертву людей сотнями и спускать их по ступенькам, чтобы кровища брызь-брызь фонтаном, значит будем. А кому не нравится — идите в жопу.
Утрирую, конечно. Такой жести, как раньше, здесь давно не происходило. Пришёл прогресс, и человеческая жизнь возросла в цене, но культ старых богов и магия по-прежнему играют большую роль.
Просто теперь в жертву в основном приносятся преступники, а обряды стали чем-то редким, элитарным и не всем доступным. Жрецы сейчас тесно контачат разве что с одарёнными воинами на службе Империи.
Дикие ребята, к слову. Бешеные. У них помимо стандартного набора из стихийников, физиков, лекарей и артефакторов есть свои собственные техники. Два культа, Воинов-Орлов и Воинов-Ягуаров. Про первых мало что знаю, а вот вторые — натуральные оборотни.
— Ой! Что-то у меня в боку кольнуло, — ни с того ни с сего пожаловался Веневитин.
— Конечно, — хмыкнул я. — Ты же пил два дня!
— Нет-нет-нет, со мной такого раньше не бывало! — парень взялся за телефон и начал гуглить.
— Ну что там? — спросил я. — Ты смертельно болен?
— Не смейся!
Веневитин начитался страшилок, убрал телефон, побледнел и замолчал. Видать, пытается теперь выискать у себя другие симптомы. Н-да… По пьяни он мне всё-таки больше нравился.
— А грудь, случайно, не чешется? — спросил я.
Егор прислушался к себе, а затем сделал большие-пребольшие глаза.
— Чешется, — с ужасом прошептал он.
— А желудок крутит? — ткнул я пальцем в небо.
— О, боже! Крутит! — парень тут же согнулся в три погибели.
— Ну что, поздравляю, — вздохнул я. — Это североамериканская кишечная гинекомастия.
— Чего⁉
— Страшная штука. У тебя час, максимум два. Потом начнётся такая диарея, что власти Ацтекской Империи будут просто вынуждены оборудовать на её основе ГЭС.
— О, боже!
— Ага. А потом ещё и сиськи вырастут, — меня натурально понесло, и остановиться я уже не смог бы при всём желании.
— Что⁉ Как это связано⁉
— А я-то откуда знаю? Я доктор что ли?
— О, боже-боже-боже! — и без того бледный Егор побледнел, как снег зимой. — Это смертельно⁉
— Ну ты сам подумай. Если запустить, то конечно. Диарея, — начал я загибать пальцы, — как следствие обезвоживание, как следствие вымывание кальция из костей. А потом в один прекрасный день ты ляжешь на спину, и твоя сочная молочная грудь поломает ослабшие рёбра.
— Твою-то мать! Мне срочно нужно в лазарет!
— Ага. И это самое… — я едва сдержал усмешку, — Егор, ты не обижайся, но не мог бы ты отсесть подальше?
— О боже! Уважаемый⁉ — Веневитин обратился к таксисту. — Фаст, плиз! Фастер!
Белки сидели у меня на коленях. Пусть и не дословно, но они улавливали суть разговора. Чип довольно лыбился и переводил взгляд с меня на Веневитина и обратно, а вот Диля смотрела с осуждением. Маленькая пушистая зануда.
Таксист поначалу упирался, мол, нельзя превышать, но когда Веневитин кинул в него мятыми купюрами, и впрямь навалил скорости.
Десять минут езды по городу, ещё полчаса по трассе и вот мы, наконец-то, добрались до опорного пункта егерей. Здесь ацтекским колоритом даже не пахло. Обычная военная база, вот только обнесённая по периметру высоченной стеной. И колючая проволока поверх этой стены такой толщины, будто бы рассчитана на поимку слонов-диверсантов.
Внутри, за стеной — несколько зданий самого опорного пункта, длиннющие бараки и здоровенный полигон для одарённых. Почему именно для одарённых? Да потому что сразу видно, что на нём тренируются маги. Воронки от взрывов, борозды всякие, потёкший от сверхтемператур песок.
Что ж.
Вот здесь мне и предстоит провести следующий год. Ну или не совсем здесь. Надо бы закорешиться с таксистом и узнать номерок.
— Спасибо, что вошли в положение, — сказал я краснокожему. — Мой друг очень болен.
— О, боже-боже-боже!
Как только мы остановились на парковке, Веневитин выпрыгнул из машины, плюнул на свой багаж и со всех ног понёсся в сторону здания с красным крестом на крыше.
— Лазарет⁉ — крикнул он двум девушкам, проходившим мимо. — Где лазарет⁉
— Меня, кстати, зовут Артём Чернов, — я протянул индейцу руку.
— Илхуитл, — ответил тот.
Илхуитл, значит. Илюша, если по-нашему.
— Думаю, в скором времени мне вновь понадобятся ваши услуги. Не могли бы мы обменяться контактами?
— Да без проблем, — пожал тот плечами. — Сразу звоните напрямую, хорошую цену дам.
Я забил номер Ильи в телефон, сделал прозвон, рассчитался по конскому тарифу диспетчерской, и краснокожий покатил обратно в город. Ну а я остался на парковке с целой горой багажа. И своего, и Веневитинского. Зря я похоже с ним так, теперь придётся всё это тащить в одного.
Диля победно хмыкнула, сидя у меня на плече.
Тоненько намекнул ей, что если ей так претит моя компания, то я могу просто сжечь её душу, да и разбежимся. Белка ответила, мол, сжигай.
О-хо-хо! Вот это заявка. А мелкая стервозина у нас ещё и не из робких, получается. Пушистая крыса с духом необъезженного мустанга. Ладно, пусть живёт пока что.
Обвешавшись сумками и чемоданами, я побрёл в сторону ближайшего здания. Но не успел я пройти и половину пути, как ко мне подбежал возбуждённый мужик в форме и с планшеткой. Из примечательного в мужике — густые усищи, розовые очки и яркая рыболовная блесна на панаме цвета
