события, которые возвращались к нему, ощущения, которые он был бессилен забыть.
Он поднял бутыль, затем остановился и вынул изо рта какой-то маленький предмет. Это было стеклянное глазное яблоко, прекрасно выполненное. Желтое и черное, перламутровое и эбеновое дерево, радужная оболочка со стрелками, как у кошки из джунглей. У леопарда, если быть точным: символа Бали Адро, этой империи, которая в два раза больше любимого Оттом Арквала, если уроды-длому сказали правду. Они вручили Роузу чучело леопарда (выгоревшее на солнце, изъеденное молью, глубоко символичное в каком-то смысле, до которого ему не было никакого дела) всего за несколько часов до отплытия корабля из Масалыма. Жест доброй воли — позволить человеку-капитану подержать тушу в течение этих последних часов в порту. Независимо от того, что беспокоит ли это самого капитана. Неважно, что он ненавидит любых кошек, начиная с мерзкой Снираги, которая даже сейчас мурлычет у него под кроватью.
Он выпил; Отт кружил. В шкафу Роуза Джосс Одарт хихикал по поводу современной военно-морской формы.[4]
Монстр. Дурак. Ты ослепил леопарда Масалыма. Так кричали уроды, и, конечно, это было правдой. Первый глаз отвалился, когда он слишком грубо обращался с тушей, фактически ударив ею по верхней палубе; второй он вытащил ложкой. Все это время он думал о Турнирном Плацу, где была заключена в тюрьму его команда и откуда двадцать три человека сбежали одной панической ночью в этот огромный город-муравейник и никогда не вернулись.
Будь проклята твоя душа на веки вечные, Отт! Что бы ты ни собирался делать, приступай к этому!
Роуз сжал глаз в своем потном кулаке. Он выбросил леопарда на берег, когда были отданы швартовы, как того требовала традиция. И они поймали его, эти моряки-длому. Они даже немного приободрились: хвост не коснулся земли, и это означало великолепную удачу. Потом они заметили отсутствие глаз и в ужасе уставились на удаляющийся корабль. Роуз ухмыльнулся и сунул глаз в рот. У него были свои собственные традиции.
Он сохранит его; в маленькой краже была сила. Однажды глаз начнет собирать на себе пыль на его каминной полке, своей неподвижностью заявляя, что это каминная полка в доме без трапов и запаха рассола из трюма, в доме, который никогда не кренился, не шатался и не вертелся колесом; Боги, как же он ненавидел море.
Чушь, чепуха. Лягушка не может ненавидеть грязь, в которой скачет; птица не может ненавидеть воздух. Он устал; ему нужен белок; где, во имя Девяти Ям, Теггац со своим чаем? Он сунул глаз обратно в рот. Лучше оставить его там — пусть постукивает по коренным зубам, изучает язык, следит за словами, прежде чем они покинут его...
— Штаны для верховой езды! — сказал Сандор Отт.
Роуз вдохнул глаз. Его лицо побагровело, зрение затуманилось. Старый убийца ахнул и согнул его пополам; затем последовал ошеломляющий удар между лопаток. Глаз вылетел у Роуза изо рта, и ненавистная кошка, Снирага, погналась за ним и швырнула через всю каюту.
— А теперь сядь.
Роуз не сел. Он думал об авгронгах, Рефеге и Рере. Вполне возможно, что он смог бы заставить огромных существ, используемых для подъем якорей, пробиться сквозь стену турахов, поднять мастера-шпиона и убить его, поломав о чешуйчатое колено. Но что, если вместо этого турахи убьют авгронгов?
— Будь добр, смотри на меня, когда я говорю, — сказал Отт. Капитан уставился в пол. Жизненно важно сопротивляться, жизненно важно отрицать: если он уступит в мелочах, последует нечто большее.
— Сапоги, — прорычал Отт. — Перчатки из оленьей кожи. Запасная пряжка для ремня, пятая часть галлона рома. Порошкообразная сера в твоих носках. Маленький точильный камень для твоего топора. Но штаны, капитан: они рассказывают всю историю целиком. Их перешили в тот же день: кусочки кожаной отделки все еще лежат в корзинке для шитья Оггоск. Ведьма сшила их специально для тебя, с толстыми прокладками на сиденье, чтобы у этой предательской задницы не появились язвы от седла. Ты действительно собирался пойти. Бросить свое судно, свою команду. Сбежать с Герцилом, Паткендлом и Ташей Исик.
— Только до городских ворот, — сказал Роуз. — Только до тех пор, пока бы я не убедился, что мы видели их в последний раз.
— И ради этого ты не давал ведьме спать всю ночь и заставил ее шить штаны?
Роуз тяжело сел.
— Они не идиоты, — сказал он. — Они должны были поверить, что я собираюсь присоединиться к их дурацкому походу.
Сандор Отт перестал расхаживать прямо перед Роузом. Он сунул руку в карман и достал маленькую свинцовую коробочку для таблеток. Он поднес его поближе к лицу капитана.
— Это? — спросил он.
— Сульфиты, — сказал капитан, — от моей подагры.
Отт достал таблетку и с хрустом отправил ее в рот. Потом повернулся и сплюнул на полированный пол.
— Осиное сусло, — сказал он, — от горной болезни. — Взгляд мастера-шпиона стал ледяным. — Ты собирался перейти с ними через горы. Это был вовсе не блеф.
Роуз опустил глаза.
— Это был не блеф, — сказал он.
— Его Превосходительство дал мне широкие полномочия, и я могу наказать тебя смертью, — сказал Отт. — Тебе поручили командование самой важной миссией в истории Арквала, а ты попытался отказаться от нее и сбежать. Это преступное неисполнение долга. Справедливая плата за это — твоя жизнь.
— Мы оба знаем, что ты лжешь, — сказал Роуз. — Император Магад отдал тебя на службу мне, а не наоборот.
— И ты все это время в это верил?
Лицо капитана потемнело.
— Я — Последняя Инстанция на борту, — сказал он.
— Измена сводит на нет такую власть, — сказал Отт. — Тебе лучше сосредоточиться на объяснении причин, по которым я хотел бы сохранить тебе жизнь. Ибо в данный момент, капитан, у меня их нет.
Его рука метнулась вперед и схватила руку капитана. Затем он указал на короткий шрам, заживший, но отчетливо видимый.
— Откуда у тебя это? — спросил он.
— От этой ужасной Снираги, — сказал Роуз, бросив взгляд на кошку.
— Перестань мне врать, ублюдок. Это след от кончика лезвия. Меч, мне кажется. Какой дьявол бросился на тебя с мечом?
— Я говорю тебе, это была кошка. Взгляни на ее когти.
Отт разочарованно покачал головой. Он повернулся, подошел к окнам галереи и раздвинул занавески. Комнату залил серый дневной свет, преломлявшийся сквозь
