земле его немного настораживал. Да и против очередной поездки в деревню он не был против.
Интересно, Семе от матери сильно досталось?
* * *
Девки за спиной шушукались, рядом сопел недовольный Олежка, а напротив стоял хмурый мельник. Без бороды. Оказывается, у него на щеке тонкий белый шрам есть. Почти незаметный, но мужественности лицу придает. Впрочем, Настя именно за мужицкое лицо мужчину и недолюбливала.
— Насть, — хлопнула в ладоши юркая дочь Никитишны, — Ты обещала! Сбреет — пойдешь на свидание!
Весело ей! Вот всегда подозревала Краса, что завидует ей черной завистью племянница старосты! А теперь убедилась!
— Пойду-пойду, — успокоила она шушукающихся девиц. — Я от своих слов не отказываюсь!
И лебедушкой шагнула вперед. Ждан протянул ей очередной цветок. Девушка его приняла без энтузиазма, и не оглядываясь, пошла по тропинке. Мужчина со вздохом направился следом.
В отличие от того же Олежки, без умолку восхваляющего ее красоту, мельник шагал молча. Смотрел только так, что румянец на щеках вспыхивал, да вздыхал иногда. Поначалу Настасья обиделась и демонстративно смотрела в сторону, а потом то на птицу зачирикавшую отвлеклась, то на ежика…
Мирно было. За руку (и ни за что другое тоже) мужчина не хватал, себя не расхваливал, на сеновал не звал.
— Выходи за меня замуж.
Настька аж споткнулась.
— Чего?
— Настенька, будь моей женой, — он протянул ей руку.
"Щас в кусты потащит! " — вдруг испугалась девушка и на всякий случай отошла подальше.
Но Ждан стоял на месте и ждал.
— Что, люба я тебе? — спросила Краса. Мельник опустил руку.
— А то не видно!
— А коли ты мне не люб?
Мужчина нахмурился.
— Так уж и не люб, Настасья? — спросил он проникновенно. Но к девушке не шагнул. Осталась и она на месте, раздумывая над ответом.
На опушке кто-то завыл. Девушка вздрогнула.
— Волк. Одиночка, — успокоил ее мельник. — Я их за версту чую.
— Ты им случаем не родич? — усмехнулась девушка.
— Про медведей я тоже много знаю. Вот, например…
Ведя неспешную беседу, они отправились обратно.
Вопрос о сватовстве забылся.
Забылся ли?
* * *
Дарья излишним состраданием не болела. И людей, страдающих над куском свинины искренне не понимала. Есть всем надо. Она для того кур-свиней-индюшек и растит, чтобы их потом скушать. И курам своим головы Бирючка рубила на раз-два. Однако мучение животных женщина не одобряла и когда увидела в лесу кровавый след, осторожно двинулась в ту сторону, откуда он тянулся.
И все бы ничего, найди она зайца или лису, да хоть медведя! Но за кустами прятался…ребенок.
Девочка. Года на три старше ее сына. Вместо одежды — лохмотья, босая, нечесаные волосы сбились колтунами, правая нога в крови.
— Отец жизни! — в ужасе воскликнула Дарья. — Ты чья? С Грязниц что ли?
Ребенок дернулся, зашипел, попробовал уползти.
— Да ты что, милая! Куда ты! Хватайся, я тебя домой отведу.
Девочка запаниковала и стала отползать активнее.
— Не надо тебя никуда вести, да? Обидел кто? Давай тогда до нашей деревни дойдем. Покормим тебя, умоем. Авось Фома помощнице обрадуется. Будет тебе и где есть, и где спать.
Глаза девочки в ужасе распахнулись, и она расплакалась.
— Ты людей боишься, что ли? — догадалась женщина. И задумалась. Вдруг и правда ребенка обидели, она и сбежала. Может девочка и придумала себе ужасов всяких, а может если ее найдут, не поздоровиться ей. Сказки про злую мачеху да строгого отца не на пустом месте придумали. Авось и высечь могут…и вообще непонятно от чего она бежала. И откуда.
— Ладно, — Дарья осмотрелась, — сейчас солнце сядет, дойдем до опушки. Там еще немного подождем, пока все спать улягутся и через речку — помыть тебя надо обязательно! Да не бойся, я тебе свою рубашку верхнюю дам, сама в сарафане останусь! О чем я? Ах, да, через речку дойдем до дома. Поешь хоть да выспишься. Не дрожи! Никому я про тебя не скажу. А что, думаешь, лучше тут? Тут ты либо без ноги останешься, либо вовсе с жизнью распрощаешься, поверь. Не глупи, умереть всегда успеешь.
Девочка притихла, слушая бесконечную болтовню женщины.
Деревня затихла не скоро. К речке подходили уже при свете луны. Оказалось, что девчонка, несмотря на чумазость, вовсе не тоща. То ли только-только из дома, то ли умудрилась неплохо кушать по дороге. Воровала и теперь боится наказания? Дарья мотнула головой, отгоняя ненужные сейчас догадки, закутала ребенка в свою рубаху и практически на себе потащила домой.
6
Елисей гонялся за неуловимым Лютым, у которого, как оказалось, таких невест как убитая Марья, было то ли пятеро, то ли еще больше. Дарли с Артемием с утра направились в деревню, но знахарки дома не обнаружили.
— Так ушла она, — сообщила им соседка. — Вот аккурат дня два назад и ушла. Вместе с псом своим. Свиней-кур раздала по соседям, дом закрыла, сказала, когда надо, придет следующая — поселится там. И в северную сторону отправилась прямиком через лес.
Юлиан досадливо сплюнул.
— Думаете, она? — спросил Ведун.
— Кто его знает! Все может быть. А может, почуяла, что придут к ней. Или просто перестраховалась. Тут уже не разберешь, кто или что к делу относится, а что нет.
Они зашагали вниз по улице. Совсем рядом раздался молодецкий гогот.
— Так ты сам хвалился: девка готовая! Хоть завтра на сеновал! — негодовал один.
— А я говорил: нельзя так с Настькой! Не пойдет она миловаться за красивые слова! — этого говорящего Артем даже узнал, очень специфически он букву "р" выговаривал, — Ефим, следопыт.
— Да мы давно б уже кусты мяли, — а это бас охотника. — Только то мельник, сволочь, на пути встретиться, то ребятня пробежит! Да вы видели, как она на меня смотрит?
— Смотрит на тебя, а гулять вчера пошла со Жданом!
— Так это она слово свое передо мной держала!
Мужской спор прервал женский голос.
— Эй, работнички языками! День на дворе! Чем подолы обсуждать, родителям бы по двору помогли!
— А мы что, али мешаем тебе, Бирючка?
— Пройти дай, медведь! Растопырился! Я по-твоему, как должна два ведра пронести? Над твоей головой что ли?
— Вот баба вредная! Да иди ты со своими ведрами, кому ты сдалась!
Мужчины повернули направо и нос к носу столкнулись с Дарьей. Та окинула их грозным взглядом.
— Ходят тут!
И пошла дальше. Те посмотрели ей вслед, потом вперед. Метрах в пяти от следователя и его начальника стояли пятеро парней. Увидев городских "конторских", они враз попритихли.
— О чем спорим, молодые да ранние? — улыбнулся им граф.
Парни переглянулись.
