Юля ошарашенно посмотрела ему вслед, пересела назад и заглянула в указанный, воистину огромный пакет. В нем лежало несколько свертков, в которых она нашла белье, элегантного кроя брюки, белый джемпер из кашемира, короткий плащ в английскую клетку, синие туфли с золотыми буквами модного дома, кожаные перчатки, небольшая сумка и даже полный набор косметики. Еще среди покупок притаился мобильный телефон. В его записной книжке значился только один номер. Юля нажала на вызов, и ей сразу ответили:
— Да,— поблагодарила она и удивленно добавила,— как умудрился столько накупить за столь короткий срок? Ты все-таки фея или правильнее будет сказать — фей.
— К сожалению,— рассмеялся Роберт в ответ,— к волшебству я не имею никакого отношения, иначе такого бы наворотил!
Вскоре он вернулся с кофе, сел в машину и присвистнул.
—Спасибо. Но мне неловко чувствовать себя обязанной…
—А ты не чувствуй.
—Хотелось бы пока просто остаться друзьями.
—А я тебя пока к алтарю и не зову,— Роберт хитро взглянул на нее и добавил,— хотя вряд ли мы сможем просто дружить.
—Этого я и боюсь.
—Ты мне ничем не обязана, Джу. Я не из тех парней, что покупают женщин.
—Потому что они на тебя сами вешаются?— Юля бросила на него лукавый взгляд.
Они выпили кофе, и Роберт подал Юле еще один пакет. Там лежали элегантные очки, закрывающие пол-лица и синий шелковый платок.
— Чтобы ты смотрела на мир, а не он на тебя. Пока так будет лучше. Надевай, и поехали.
Глава 5
В час дня самолёт приземлился в столичном аэропорту Внуково. Мистер Фаррелл спустился по трапу, обогнул аэродромный автобус, качавшийся под натиском суетливых пассажиров, и направился к чёрному минивэну с тонированными стёклами.
—Эдвард!— Из-за машины вышел подтянутый высокий мужчина и приветственно махнул рукой.
—Виктор!
Друзья обменялись рукопожатиями и обнялись.
—Поехали!— Виктор сдвинул боковую дверь микроавтобуса.— Взрыв на Каширском шоссе, ты уже в курсе?
—Да, смотрел новости,— озабоченно нахмурился Эдвард, забираясь в прохладное нутро машины.— Много тяжелых?
—Сложно сказать, завалы быстро не разберут. Но надо поторопиться.— Виктор запрыгнул следом.— Трогай!— кивнул он водителю, захлопнул дверь, и машина сорвалась с места.
—Какая дикость!— покачал головой Эдвард.— Сегодня, в день траура. Это сколько же взрывчатки понадобилось, чтобы дом обрушить?
—Порядка трехсот килограмм в тротиловом эквиваленте. Как тебе такое?— Виктор гневно стукнул ладонью по колену.— Погибших будет гораздо больше, чем раненых. Но все лучшие хирурги сидят уже наготове. Спасибо, что согласился приехать.
—О чем речь, Виктор!— отмахнулся Эдвард.— Я все больше прикипаю душой к России, несмотря на творящийся беспредел. Мы с Лиз всегда ездили в составе бригад Красного креста. Весь мир избороздили вдоль и поперек, столько горя повидали.
—Ты удивительный человек! С твоим уровнем мастерства мог бы жить припеваючи в родном Лондоне. В твоей клинике отбоя нет, наверное, от клиентов.
—Есть такое дело,— слабо улыбнулся Эдвард.— Но это не то, чего хочется душе. Я вырастил хороших учеников, и потому знаю, что клиника моя в надежных руках.
***
Взрыв унес более ста жизней, а раненных привезли в больницу в разы меньше. Несмотря на позднее время в операционной было светло как днем. По завершении операций в блоке стоял характерный запах крови, эфира и спирта. Эдвард тер кожу с таким остервенением, будто хотел содрать ее с себя.
Трое тяжелых раненных сегодня прошло через его руки, и последнего парнишку он не смог спасти. Темные пятна крови на зеленой форме смотрелись бестактным напоминанием о его поражении в схватке с костлявой. За его спиной на высоком столе все еще лежало то, что еще пару часов назад дышало, надеялось, возможно, любило. Теперь же на сером лице застыла маска вечного покоя и безразличия ко всему, что осталось на земле.
Двери раздвинулись, и в операционную два крепких санитара втолкнули каталку. Эдвард оглянулся на тело, накрытое простыней, и посмотрел на себя в маленькое зеркало над раковиной. Из глубокой тени глазниц на него смотрел уставший, но по-прежнему пытливый взгляд.
—Тебе нехорошо, Эдвард? Неужели переживаешь?— Виктор весь день провел за соседним операционным столом, и тоже выглядел не лучшим образом.
—Не переживаю, скорее не могу смириться с тем, когда умирают молодые.
—Пойдем-ка в ординаторскую и тяпнем по коньячку.
—Пойдем.
В лифте ехали молча, не было сил даже поднять головы. В небольшом кабинете разместилось четыре стола, заваленных бумагами, стеллаж с документами и колченогий диван, обтянутый дерматином. Виктор взял свой дипломат с подоконника и достал бутылку выдержанного армянского коньяка, плитку шоколада и пару яблок. После первой стопки, когда янтарный, благородный напиток согрел небо и мягко пролился в глотку, туман в мозгу немного рассеялся. Эдвард расположился на диване, а Виктор сел за стол и взялся за телефонную трубку.
Пока он разговаривал с сыном, Эдвард положил голову на спинку дивана и наблюдал за ним. Сила и уверенность сквозили в каждом слове и движении этого человека. Высокий, широколицый с веселыми зелеными глазами Виктор пользовался популярностью у женщин независимо от их возраста. В его черный чуб уже закралась седина, но только добавила ему солидности. Лишь немногие знали, сколько боли пришлось пережить Виктору за последние годы. Как и Эдвард, он рано овдовел.
Его жена, медсестра, погибла во время взрыва на Кавказе, вытаскивая на себе раненных из горящего бронетранспортера. С единственным сыном, тоже военным, отношения у Виктора складывались непросто. Эдвард немало хлебнул горя, и, имея много общего с другом, нашел в нем родственную душу, а через него обрел и любовь к России.
—Ну что, еще по одной?— Виктор пересел к Эдварду и разлил коньяк по стопкам.— Все! Завязывай грузиться. Рассказывай, что за девушку Роберт приволок в мой дом.
—Ах, Виктор, все так запутано. Кто эта леди, я не могу тебе сказать. При ней не оказалось документов, и она потеряла память. Думаю, это не критично и все восстановится в ближайшее время.
—В чем проблема тогда?
—В Роберте то ли проснулся охотничий инстинкт, то ли он действительно влюбился. Скорее второе, я его таким никогда не видел раньше.
—Так это же прекрасно!— Виктор налил еще по одной и посмотрел сквозь стопку на свет.— Видишь, вот уже и у твоего сына появился интерес к России. Да услышит Господь мои молитвы, и вы переберетесь сюда жить.
