что не нравлюсь тебе! Хочешь посмотреть? — Девушка, не дожидаясь моего ответа, подскочила как пружинка, в одно движение сбросила с себя рубаху, крутанулась на месте, так что её длинные шелковистые волосы взмыли в воздух, и остановилась, заглянув в мои ошалевшие глаза, после чего удовлетворенно произнесла, — Все-таки я тебе нравлюсь, точно! А давай, прямо сейчас поженимся!
— Как это? — спросил я, едва не поперхнувшись.
— А как мои папа с мамой — они ведь сами поженились, — девушка, и не думая одеваться, села рядом со мной, — Там мамин отец хотел её за другого отдать, но они с папой сбежали и в дороге сами поженились. Всё как у нас с тобой! Давай прямо сейчас! А я тебе потом ребёночка рожу! Сыночка! Ты ведь сына хочешь?
Ну вот, нетерпеливая какая, поесть нормально не даст. Отложив лепешку в сторону, я твердо помотал головой.
— Нет, это невозможно!
— Как, почему? Ты не хочешь ребеночка? Ты меня не любишь? — у девушки на глазах выступили слёзы.
Блин, что-то мне это напоминает! Прямо карма какая-то, нет покоя от баб ни в той жизни, ни в этой. Хотя чего душой кривить — девчонка очень хороша, и будь я телом сейчас постарше, то непременно проявил бы инициативу, превратив эту поездку в сладкое романтическое путешествие. Но…
— Люблю, конечно! — ответил я девушке и пояснил, — Но я ведь младше тебя на год, у меня ещё мужская сила для такого не появилась.
— А-аа… — разочаровано протянула Света, — А когда появится?
— Ну не знаю, может через полгода, а может через год.
— Жаль, — опечалилась моя спутница, — Так долго ждать, а, говорят, это так сладко! И ребеночка хочется! Они такие милые!
— И кто же такое говорит? — поинтересовался я.
— Да много кто! Кто замуж вышел, те и говорят! Мы когда вместе собирались, чтобы нитки прясть, я много чего слышала, но тебе не буду говорить, не для мужских ушей это, — после этих слов девушка замолкла, погрузившись в свои мысли, а я продолжил есть, искоса поглядывая на великолепную натуру.
Однако девушка молчала недолго и вскоре принялась рассказывать, как она хочет сыграть красивую свадьбу, каким должно быть платье, поделилась своим сожалением, что вряд ли получиться устроить пышное празднество, потом вспомнила Гуся Рыжего и позабавилась, как он там сейчас, наверное, бесится. Под эту болтовню я ненадолго задремал после перекуса, однако вскоре заставил себя подняться и занялся физическими упражнениями, но без сильных нагрузок — размялся, потянулся, повторил несколько рукопашных приемов, потом взялся за трофейный тесак и стал отрабатывать с ним защитные и атакующие движения.
Света на всё это смотрела, затаив дыхание, а когда я закончил, спросила:
— Скор, а где ты этому научился?
— Кое-что сам придумал, а кое-что во сне увидел, — ответил я.
— Ага, я слышала, что у тебя сны бывают страшные, это оттуда?
— Оттуда, оттуда… — подтвердил я и растянулся на траве, — Мне надо ещё отдохнуть, ночью ведь опять плыть надо, разбуди меня на вечерней зорьке!
Девушка, уже порядком выговорившаяся к тому моменту, более не стала мне мешать и позволила хорошо выспаться перед ночной греблей. Когда она меня разбудила, мы поели, дождались, когда на долину Днепра опустится ночь и продолжили своё плавание по извилистому руслу большой реки.
Глава 7
Следующие пять суток путешествия прошли без каких-либо приключений. Мой навык гребли постепенно улучшался, в результате чего пройденное за ночь расстояние постепенно возрастало и мы всё дальше и дальше удалялись от нашей родной деревни.
Когда наступила седьмая ночь, я привычно вывел лодку на середину русла и продолжил движение. Над рекой стояла безветренная погода, на ясном небе сияла полная луна и видимость для ночной поры была великолепной. Примерно через пару часов гребли я решил, что пора немного отдохнуть, поднял весла из воды, перебрался на нос и прилег на овечьи шкуры — лодка по течению идет сама, а в лежачем положении тело отдыхает намного лучше, чем сидя. Но на этот раз расслабиться не получилось — вскоре до моего слуха донеслись тихие всплески воды и поскрипывание уключин. Приподнявшись, я осмотрелся по сторонам и увидел, что от правого берега Днепра в моем направлении темными силуэтами на речной глади движутся две лодки. Тихонько ругнувшись, я вернулся за весла и принялся грести изо всех сил. Однако, несмотря на все мои усилия, преследователи становились все ближе и ближе. Вскоре я уже мог различить, что в каждой из лодок находится по три человека, двое из которых работают на веслах. Окончательно убедившись, что это именно по мою душу, а сбежать от них не получится и придется драться, я разбудил спутницу, подергав её за ногу:
— Свет, Свет, просыпайся!
— Что случилось? — девушка села и стала озираться по сторонам.
— Какие-то гады за нами гонятся, но я справлюсь, а ты перебирайся на нос, сиди там тихо и не дергайся!
— Ой мне страшно!
— Я сказал тихо!
Спутница замолчала и на четвереньках поползла на нос, а я устроился на корме, надел наруч, взял лук и быстро натянул тетиву. Стрелять из лодки я ещё не пробовал, но сейчас деваться было некуда. Суденышко у меня устойчивое, качает вроде не сильно, так что должно получиться. Взяв стрелу с костяным наконечником, я встал на одно колено и выстрелил в сторону ближайших преследователей, до которых было около тридцати метров. Мимо. И, как назло, не видно полета стрелы, чтобы подкорректировать прицел.
Ах ты тварь! — раздалась ругань со стороны преследователей, услышавших хлопок тетивы, — А ну бросай лук, а то я тебя на куски порежу!
Вступать в прения с подобными типами не было никакого смысла, и я, чуть подождав, чтобы враги подплыли ближе, произвел следующий выстрел, который теперь достиг цели — послышался стон и грубая брань, а я выстрелил ещё раз и снова попал — ругани и стонов стало больше, а вражеская лодка перестала приближаться. Перебравшись за весла, я принялся грести изо всех сил, наблюдая за другими преследователями. Те сначала подплыли к своим пострадавшим товарищам, негромко посовещались о чем-то и продолжили погоню, но теперь держались на почтительном расстоянии — дальше пятидесяти метров, чтобы я не смог никого подстрелить. И что мне теперь делать? Плыть без остановок и перерывов? Даже днём?
— Скорушка, они так и плывут за нами? — подала голос Света.
— Плывут, ты же сама все видишь, что спрашиваешь?
— Голос твой услышать хотела, мне страшно, а они теперь всегда так будут плыть?
— Не знаю я, сиди молча! — шикнул я на
