мешали мысли о будущем. Унылые и мрачные, они копошились внутри головы, не давали покоя и требовали срочно найти решение всем свалившимся на меня проблемам. Я честно искала его, и не находила, ведь ни прервать работу в сериале, ни отказаться от надзора за неожиданно подброшенным мне герцогом не могла.
Погрузившись в горькие раздумья, я шагала по коридору, когда вдруг услышала за спиной недовольный голос:
— Молока налей, будь человеком.
Я резко обернулась, готовая отбиваться еще от какого-нибудь нежданного гостя, но увидела только вчерашнего кота. Кот смотрел неодобрительно.
— Ты…говоришь?
— Ну да, что тут странного? Или тебе больше нравятся молчаливые фамильяры?
Какие еще фамильяры? Или вместе с точкой перехода хранительницам полагается движимое имущество в виде наглых полосатых котов?
— Но раньше ты молчал!
— Так вчера ты и сама догадалась меня покормить. Чего было зря сотрясать воздух?
— А почему ты…полосатый?
Мозг в этот момент послушно демонстрировал мне картинки с ведьмами, вокруг которых увивались сплошь чернильно-черные мурлыки.
— Вот! Я так и знал! — обиженно заголосил кот. — Всем черных подавай! Мрачных! Таинственных! Что ж, если полосатый, то уже и не гожусь в напарники магичке?
— А кто магичка-то?
— Да ты, кто ж еще?
Ну действительно, странный вопрос. Я вздохнула: похоже, о моих возможностях осведомлены все вокруг, кроме меня самой. Оставалось выяснить только одно.
— А как тебя зовут?
Взгляд кота сделался чуть более благожелательным.
— Не совсем дура, посмотрите-ка. Все вы, люди, вечно пытаетесь придумать нам имена. Да еще какие-то дурацкие. Барсик там, Тишка, Мурзик…тьфу. А я — Велизарий.
От неожиданности я прыснула, и новоявленный фамильяр обиженно отвернулся.
— Извини. Просто когда-то очень давно был такой знаменитый полководец. Но имя отличное. Ты не возражаешь, если мы его… ммм… как-то сократим?
— Ни за что, — кот аж зафырчал от такой унизительной идеи. — Я Велизарий, так меня и зови.
— Ок, — сдалась я. — Так и буду звать. Пошли, Велизарий, завтракать.
Времени на трапезу у нас оставалось совсем немного. Только я успела выпить кофе с бутербродом, а его котейшество — освоить блюдце молока и несколько кусочков ветчины и сыра, как с улицы донесся шум машин, а потом и гомон киношной братии. Навестить пленника я не успела, оставалось надеяться, что он продержится до вечера на оставленной ему небольшой порции съестного.
Толик, в отличие от меня, был отвратительно бодр.
— Что, красавица, как ночь провела? — игриво подмигнул он.
— Образ выстраивала, — обтекаемо отозвалась я.
Знаю, это была напрасная надежда. Но я все еще мечтала о том, что моя «вторая жизнь» ускользнет от внимания коллег по кинопроизводству. Кроме того, пока я ворочалась без сна на своей «надзирательской» койке, успела придумать одну небольшую творческую заготовку.
— Слушай, Толечка, мы же сегодня снимаем вторжение монстров из ледяного мира?
Толик тут же уставился на меня со всем вниманием, одновременно вытаскивая из сумки сценарий.
— Точно. И что ты предлагаешь?
— Я думаю, король сам не полез бы со всякими монстрами разбираться. Он у себя в стране правитель, и должен править, а на то, чтобы действовать, у него подданные есть. Советники там всякие.
— Советники, по вашей логике, Алена, — вмешался в творческий процесс Бенедикт, — существуют для того, чтобы советовать. А для борьбы со всякой нечистью, — тут вы, без сомнения, правы, — есть другие люди. Это воины, они-то и бьются в случае нужды за своего государя.
— Ну, значит, это должен быть воин. В смысле, за героиню сражаться. Но не король.
Толик потер подбородок.
— Шура! Пойди сюда срочно! Найдите мне Ведерникова, почему его никогда нет на месте?! — с этими словами Малкин развернул торчавшую рядом ассистентку на выход, и даже придал ей некоторое ускорение ласковым пинком.
Шура обнаружился в холле возле зеркала, в которое произносил какие-то реплики, сурово хмурясь и поигрывая бровями. На крики Толика он отреагировал философски.
— Ну что ты кричишь, Анатоль? Девушек пугаешь? Вот он я, что тебе надо?
— Что мне надо? — с полоборота завелся режиссер. — Мне надо, чтобы свою работу делали все, а не один я! Ну ладно, еще вот Алена озабочена развитием сценария. Она считает, что ты не можешь быть королем.
— Я? Не могу? Почему? — Шура смотрел так, словно я только что нанесла ему смертельную рану.
Ну, может, не ему, но его профессиональной репутации точно.
— Ты можешь. Конечно, Шурик, ты можешь, но посуди сам, — в этой сцене королю не место. Государь должен беречь себя, а ты вступаешь в битву с нечистью, чтобы она не захватила мою точку перехода, — не задумавшись ни на минуту, я назвала свою «таможню» так, как обозначил ее для Алистера Бенедикт.
— Точно, — с готовностью подключился к спору Малкин. — Поэтому я предлагаю следующее. Мы скоренько переписываем твою, Шура, роль на верховного главнокомандующего, который действует не только от имени своего короля, но отчасти и по собственной инициативе. Этакий, знаешь, на лицо ужасный, но добрый внутри. Со своей драмой и надломом. Годится?
Это было достойное предложение. И если бы мне предложили наскоро переделать роль императрицы на роль главы тайной фрейлинской службы (да еще с драмой и надломом) — я бы только спасибо сказала. Но не таков был мой партнер по сериалу. Раз вцепившись в какой-то выигрышный образ, он не способен был перестроиться ни на что другое. Даже на то, что в перспективе могло стать куда более привлекательным для зрителя.
— Это я вместо короля должен буду изображать какого-то жалкого главкома??? — с надрывом осведомился Ведерников.
— Не жалкого. — Толик постепенно накалялся. — Не жалкого, а героического, овеянного славой и… чем там еще? Легендами овеянного. С головы до пят. Не пойму, что тебе не нравится?
— Но я уже настроился на роль правителя, отработал манеру говорить, привычки, установки, — Шурик определенно готовился с чувством покапризничать. — Мы с тобой проходили рисунок роли, и что же — теперь все насмарку?
Мы смотрели на него с тоской. Когда Ведерникову попадала «вожжа под мантию», он мог часами мотать нервы всей съемочной группе. Однако на сей раз у нас была поддержка, о которой мы даже не догадывались.
— Послушайте, молодой человек, как вас… Александр? Как по-вашему, с кем вы сейчас вступаете в препирательства? — с прохладцей в голосе полюбопытствовал Бенедикт.
— В смысле? — Шура оторопел.
— Ну, кем вам приходится господин Малкин.
— Режиссером.
— Прекрасно. А какова его работа?
— Реализовывать съемочный процесс, — машинально откликнулся Ведерников.
— Стало быть, он главный здесь, на съемках?
— Ну… да, — увы, до Шуры все еще не доходило, что он сейчас услышит.
— В таком случае, вы обязаны, — тут в голосе советника и консультанта зазвенел металл, — подчиняться
