Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
черном джипе и найденном там (слухи есть слухи, к вечеру весь район заговорил об ужасном преступлении), он передал слышанные им ранее слова Кудрявцева о двух девочках, которых эти бандиты прежде изнасиловали и убили. Все они в очередной раз поблагодарили судьбу, что пронесло, не особенно вдаваясь в невероятность спасения, и вновь дали друг другу слово обо всем молчать. Друзья по шести стволам, с которым Димка встретился лишь на следующий день, ни сном, ни духом не помянули о терявшейся Кате, хотя тему джипа с трупами красочно обсуждали, не связывая, кстати, этот джип с некогда ими виденным. Казалось, беда прошла стороной. Зло было достойно наказано. Семья Михайловых через неделю вошла в обычный ритм повседневной жизни с ее заботами, но, хотя улыбки и смех к ним вернулись, по-прежнему они старались держаться вместе и не задерживались нигде по вечерам.
Капитан ФСБ Ильдар Харрасов, напротив, с каждым днем мрачнел. Рыжие волосы его потускнели, одежда помялась, да и менял он ее не чаще, чем раз в два-три дня, да и то по звонку жены; остатки военной муштры еще заставляли его бриться каждое утро, но обед, как правило, не задавался. Чертовщина, как он прозвал порученное ему дело, нависло над погонами, как дамоклов меч, могущий рухнуть вниз от любого начальственного рыка. В известном всем жителям административном здании в центре Старой Уфы, что пряталось во дворах по улице Ленина, кокетливо выставив острый уголок любопытному взору, он сутками не покидал свой кабинет. После того как консилиум патологоанатомов (ввиду чрезвычайности дело не доверили одному мнению) вынес заключение, что смерть пострадавших на улице Российской наступила вследствие разделения тел вдоль позвоночника от затылка до копчика неизвестным предметом, после того, как знатные криминалисты страны, коих анонимно попросили дать заключение по происшедшему, вынесли безусловный вердикт, впрочем и так понятный любому, о физической невозможности случившегося в маленьком пространстве автомобиля, дело из уголовного розыска передали в республиканское отделение федеральной службы безопасности. Генерал лично вызвал Харрасова и, не скрывая в присутствии подчиненных правды и собственного раздражения, объяснил ситуацию.
— Капитан, ты выбран крайним. Ты не дурак и высокого мнения о себе, вот и получай, что заслужил. Узнаешь, что к чему, быть тебе нашим командиром. Не узнаешь, выше вневедомственной охраны не пойдешь. Ну, а теперь к делу, впрочем, ты и так все знаешь, здесь дополнения. — Он подтолкнул к Харрасову объемистую папку. — Разрезали неизвестно как и неизвестно чем. Ученые разводят руками. Ни крупиц металла, ни оплавления — ничего нет. Каждый позвонок и череп разделен ровно пополам вплоть до микрон. Разделить не могли в автомобиле — нет места, нет следов борьбы, нет крови. Псы тоже, будь они неладны: ни один не подошел. Человек не мог это сделать, капитан. Читай библию, Фауста, читай Булгакова, собирай вокруг себя любых проходимцев, ясновидцев, колдунов, шаманов, кого хочешь, слушай любой бред и делай выводы. Тебе открыта зеленая улица для любых действий. У тебя прямая связь с Москвой. Проси, что хочешь. Кто мешает, только скажи — исчезнет, — тут он покивал пальцем, — кроме меня. На меня не капать, не поможет. Советовать ничего не буду — замаслишь взгляд. Дело неординарное и подход должен быть тоже, — тут генерал задумался и тихо произнес, — наверное, нечеловеческим. — И уже откинувшись назад в кресло и потушив в своих глазах начальственный блеск, проникновенно сказал, — Может быть, это пострашнее атомной бомбы, капитан. Я не мастак говорить высокие слова, но может быть в твоих руках очень многое. Никто и никогда прежде не цеплялся за этакое.
Как капитану поведали потом, в телефонном разговоре с начальством генерал был не менее откровенен. Он сразу назвал его фамилию — контрразведчика семи недель отроду, за два года ставшего из лейтенанта МВД капитаном ФСБ, и для убеждения собеседника в Москве привел незамысловатый пример про Белую гвардию времен приснопамятной Гражданской войны. Была якобы там элитная дивизия, где генералы служили командирами полков, полковники командовали ротами, капитаны и ротмистры ходили в атаку со штыками наперевес. А командовал дивизией казачий есаул, который понятия не имел о Мольтке, Клаузенвице, Ганнибале и других стратегах, но бил врага, то бишь красных, и в хвост, и в гриву. На другом конце провода служили тоже не дураки, и, отчеканив, пока собеседник не передумал и не попросил подмоги, произнесли «под вашу личную ответственность генерал» и положили трубку.
— Собаки, — прокомментировал тот разговор с Москвой генерал своему адъютанту, стоящему рядом. — Подловили. Если я назвал капитана, значит никого у меня на самом деле нет. А им словно невдомек, прохвостам. Хм, хм — прохамкал он. — Капитану конечно шанс, а штаны с лампасами зависли. Давай сюда этого недотепу.
И вот который день Ильдар Харрасов спит урывками и не дома. Оперативным розыском занялась бригада из Главного управления МВД России, в помощь ей дали цвет уголовного розыска республики и соседних областей, шестые отделы, спецназы и тому подобные опричные службы, не говоря уже о мелкой сошке вроде гаишников и участковых. Набранный из соседних регионов служилый люд не скоро проникся важностью задачи. Насмешки и внутренняя расхлябанность еще долго проступали и в словах и в поведении командированных, пока не вылилось все это в знаменательном происшествии, долго обсуждаемом впоследствии в курилках. На одном из заседаний мордатый и пузатый полковник из соседней области вскользь высказал бродившее среди однополчан мнение, что негоже полковникам служить под началом капитанов, мол от этого и нет в стране порядка. Мнение это, выказанное в полголоса, тем не менее было услышано тем, кому оно предназначалось, и наступила зловещая тишина.
— Действительно, непорядок, — пожевав губами, заметил генерал, сидящий во главе стола, — Надобно поправить.
Он взял трубку одного из множества телефонных аппаратов, стоящих на тумбочке слева от него, нажал кнопку, так что всем, сидящим в кабинете, стал слышен разговор и произнес:
— Товарищ министр, генерал Коршунов говорит, операция «сосенки».
— Слушаю, генерал.
— Тут вот полковникам из вашего ведомства зазорно служить под началом капитана, так я думаю понизить их до лейтенанта для соответствия.
— Хоть до сержанта, генерал. И о своих звездах заодно не забудьте. Есть что-нибудь новое?
— Пока нет.
Положена была трубка телефона, налилось кровью лицо злополучного полковника, нависла над столом тишина.
— Капитан, — нарушил ее голос генерала. — Через три дня каждого десятого отправить восвояси. Вычеркивать будем вместе. Убывший автоматически, — это я гарантирую, не будь я генерал Коршунов, — понижается в звании. Прошу заметить: Древний Рим был великим потому, что в таких случаях каждому десятому отрубали голову. Я, как видите, добрее,
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
