Поеду на море и позволю себе беззаботный отдых с развлекательными клубами, ночным купанием, а может, и курортным романом…
Нет, ну почему же Гесс всё-таки меня поцеловал?
В метро немноголюдно — час пик ещё не пришёл, и я даже занимаю свободное место. Мысли сами по себе возвращаются к происшествию в лифте, и всю дорогу я думаю о нём. Хоть в кабине было темно, картина из наших сплетенных тел так и встаёт у меня перед глазами. А может, Григорий понял, что я именно его поджидала на парковке, и подумал, что я хочу его соблазнить? Ну, Богдан Алексеевич, ну спасибо! Если так, то мне будет теперь жутко стыдно перед Гессом.
Хотя чего это стыдно? Он всё равно не имел права так поступать. Так дерзко и без спроса меня целовать не позволено никому. И покоя меня лишать он не имел права. Я ведь теперь весь вечер буду о нем думать и гадать: может, я ему просто нравлюсь? А ведь это настоящие глупости! Михаил же говорил, что Гесс на всех женщин ведётся и кидается.
Но он так смотрел на меня! Таким жадным взглядом, будто всю жизнь обо мне мечтал. Мне ведь даже на миг показалось там, в лифте, что он чем-то расстроен, и я ему очень нужна.
И кто та женщина, которой он звонил с моего телефона? Может, это она ему сердце разбила, и Зоя с девочками правы? Опять почему-то становится Гесса жалко. Да что ж такое?! Наверняка совершенно нет повода его жалеть.
Мне срочно нужна эта красная папка с секретной информацией!
Глава 6
— Маргарита, пройдите в мой кабинет, — говорит Михаил, как только я появляюсь у рабочей стойки в начале новой смены.
У него такой серьёзный тон, что я начинаю волноваться. Всё-таки будет расспрашивать про вчерашнее! Зачем я куда-то ездила с водителем Вязьмина, почему поехала в лифте с Гессом, что в нем случилось — наверняка же где-то его остановка зафиксировалась? Почему я ушла так быстро от скульптора? Вопросов у начальства может возникнуть масса.
Иду в кабинет, как на казнь.
— Богдан Алексеевич такой странный, — жалуюсь доверительно.
Опережаю Михаила, едва он закрывает дверь кабинета. Я где-то слышала, что лучше первой захватить инициативу.
— Это не новость, Маргарита, — соглашается менеджер. — И вообще, наши клиенты — люди непростые, а так как ты влилась в работу аномально быстро, я посоветовался с начальством, и мы решили ознакомить тебя с секретными досье уже сегодня, а не после двух недель стажировки. Присаживайся.
Да ладно?! Неужели моя фамилия начала оправдывать себя и приносить удачу?! Не мешкая, усаживаюсь на диван и жду, пока менеджер достанет из сейфа секретную папку. Михаил, проделав ряд сложных манипуляций, вынимает красный прямоугольник и подаёт мне.
— Такая тонкая? — удивляюсь, беря в руки сведения, за которые могут, наверное, и убить.
Руки подрагивают.
— Это не развлекательный журнал с историей жизни олигархов в картинках, — отрезает сурово. — Просто полезные факты, которые позволят лучше понимать клиентов и их желания, а также помогут предотвратить их недовольство.
— Сколько у меня времени? — перенимаю деловой тон менеджера.
— До обеда вполне достаточно. Я закрою тебя на ключ и выпущу, когда придёт время перерывов на посещение столовой. Вода есть, — Михаил машет рукой в сторону журнального столика с электрическим чайником, банкой кофе, бутылкой воды и чашками. — Если что-то понадобиться — позвонишь.
Я киваю и, как только в двери поворачивается ключ, открываю папку.
Резиденты в ней описаны не по алфавиту, а по номерам квартир. Я невероятным усилием воли начинаю с первой страницы, а не с последней, где сведения об интересующих меня личностях с четвёртого этажа. А то ведь если начну с Гесса и Вязьмина, потом никого не запомню.
В кратких досье собраны факты, которые действительно всем подряд не расскажешь. Например, точный размер состояния — тут цифры запоминать не надо, достаточно глянуть на количество нулей. Хронические болезни, пагубные пристрастия, психологический портрет в двух словах, а главное — пожелания и предостережения для сотрудников консьерж-сервиса.
Так, например, резидент из одиннадцатой квартиры — строительный магнат, отец семейства и жёсткий делец — имеет пристрастие к унижению. То есть он расслабляется и получает удовольствие, когда его обзывает и унижает, орет на него посторонняя женщина. При этом своей уважаемой супруге он не изменяет — беспорядочный секс его не интересует — и голос на себя повышать ей не позволяет. Особенных женщин ему поставляет наш сервис. Но вот в остальное время этот самый магнат не переносит, когда обслуга смотрит ему в глаза. То есть при разговоре с ним взгляд нужно опускать, иначе он решит, что ты думаешь о его порочном развлечении, и озвереет.
Вот это прямо забиваю себе на подкорку! Такое упускать никак нельзя.
К счастью, проблемных резидентов в «Созвездии» оказывается немного, и самых основных я хорошо запоминаю, повторив про себя пару раз номера квартир и правила поведения с их жильцами.
Удовлетворившись результатом, встаю за водой и размять плечи перед порцией важнейших сведений. Пью жадно, прохожусь по кабинету туда-сюда и сажусь обратно.
Начинаю с жильца квартиры номер тридцать восемь. Скольжу взглядом по строчкам досье. Ну что ж, Богдан Алексеевич не обманул, он действительно очень богат. И умен. Оказывается, огромные деньги он заработал не скульптурами, а грамотным вложением заработанных на них средств и связями, которые тянутся ещё от деда и отца — видных деятелей культуры двадцатого века. Но это ладно. Честно говоря, я подозревала Вязьмина в нетрадиционной ориентации, а у него есть двенадцатилетняя дочь от известной актрисы. Они даже были с ней десять лет женаты. У психиатра Вязьмин тоже не наблюдается, и рассудок его в полном порядке. А странное поведение скульптора тот, кто создавал досье на Богдана Алексеевича, считает «игрой с целью создания имиджа чокнутого гения для последующих манипуляций». О! В этом он точно профи!
Специалист рекомендует резиденту из тридцать восьмой подыгрывать и ни в коем случае не выводить на чистую воду. Настоящий Вязьмин может с лёгкостью разрушить любую карьеру и вообще доставить массу неприятностей. А лет ему, кстати, сорок шесть… На пятнадцать больше, чем Гессу.
Задумчиво стучу пальцем по губам. Пожалуй, мне стоит сбавить обороты и не огрызаться каждый раз на слова Богдана Алексеевича. А с другой стороны, его в моем поведении вроде бы все устраивает. Вдруг, если я его резко
