Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
несколько месяцев, в декабре 1920 года, «Происшествие» вышло сперва в еженедельном лондонском журнале «Weekly Times» и, одновременно, в Америке, а месяцем позже, в январе 1921-го, – в Англии.
«Единственный недостаток этой великолепной истории, – отозвалось на журнальную публикацию романа «The Times Literary Supplement», – в том, что ее автор, пожалуй, даже излишне изобретателен».
Похвала «TLS», спору нет, дорогого стоит, но еще дороже стоила похвала мужа, который раньше к писаниям Агаты относился совершенно безучастно. Но тут – как видно, сообразив, что, если жена будет печататься и впредь, можно будет неплохо заработать, – в один прекрасный день, это было уже летом 1921 года, вдруг заявил: «А почему бы тебе в самом деле не написать еще одну книжку?» И применил шантаж: «Мой ангел, ты же хочешь сохранить Эшфилд!»
Слово супруга – закон, и Агата, всегда старавшаяся во всём угождать близким – и матери («Происшествие» посвящено ей), и сестре, и, конечно же, Арчи, – вновь садится за письменный стол. К своим литературным опытам она, несмотря на успех «Таинственного происшествия», по-прежнему относится с прохладцей.
В «Таинственном противнике» (и «Происшествие» – таинственное, и «Противник» – таинственный), следующем детективе, а лучше сказать триллере, Эркюля Пуаро и капитана Гастингса, его друга, ученика и ассистента, сменила «сладкая парочка» – Таппенс Каули и ее друг детства Томми Бересфорд. Томми и Таппенс приходят на помощь Джейн Финн, у которой некий загадочный, подосланный большевиками преступник пытается выкрасть секретные документы. Лейн не скрывал своего разочарования: он напомнил Агате, что «Bodley Head» интересуют детективы, а не триллеры или шпионские романы, однако «Противника», в полном соответствии с договором, в январе 1922 года всё же напечатал. И не ошибся. Продавался «Противник» лучше «Происшествия», «The Times Literary Supplement» назвало роман «столь же занятным, сколь и оригинальным», а главный редактор «The Sketch» Брюс Ингрэм заказывает Агате рассказы с участием Пуаро для своего журнала. Агате бы радоваться, но ей сейчас не до литературы.
Во-первых, Кристи переезжают из квартиры на первом этаже в квартиру более благоустроенную на четвертом, и Агата принимается – вот что она любит больше всего! – вить семейное гнездышко. Переклеивает обои в ванной, перекрашивает стены в гостиной, в комнате Розалинды (дочь по-прежнему бо́льшую часть времени проводит у тетки) рисует на стенах и потолке носорогов и жирафов.
Во-вторых, спустя без малого двадцать лет в Англии объявляется Монти. Всё это время он без дела не сидел: разбазарил отцовское наследство, охотился на слонов и занимался фермерством в Кении, перебрался в Уганду, оттуда в Индию, воевал в составе Королевской африканской пехоты, чудом не попал под трибунал, был ранен… Объявляется, и не один, а с двухметровым чернокожим слугой по имени Шебани, который называет Монти, что бы это ни значило, «Бвана». Бвана вместе с неразлучным Шебани поселяется у матери в Эшфилде, буянит ночи напролет, а утром, едва протрезвев, стреляет, к ужасу соседей, из пистолета в открытое окно и громко сквернословит. Прошел даже слух, будто Монти Миллер – наркоман и «подсел» на героин. Когда соседи после очередной пальбы вызвали-таки полицию, Монти – в чувстве юмора ему не откажешь – заявил: «Да, был грех, но я стреляю, чтобы не потерять форму». Когда Шебани («нет места лучше дома», как говорят англичане) вернулся в Африку, Агата и Мэдж «скинулись», приобрели за 800 фунтов небольшой коттедж в Дартмуре и поселили там неугомонного братца с пожилой благочинной экономкой, вдовой местного врача, которая ухаживала за Монти, как за ребенком. Южному человеку, однако, «был вреден север», и старшая сестра, которой он не уставал жаловаться на холод, дождь и сырость, со временем переселила его в пансион на юге Франции, где он в конце двадцатых годов, сидя в кафе на пляже, внезапно умрет от кровоизлияния в мозг.
И, наконец, в-третьих: Арчи приглашают в качестве финансового консультанта принять участие в подготовке грандиозной «Выставки империи», намеченной в Лондоне на 1924 год, и отправиться в турне по странам Содружества; Агата едет с ним. Вознаграждение нешуточное – тысяча фунтов на всём готовом. Продлится путешествие почти год, с января по декабрь 1922-го, и удовольствия ни Агате, ни Арчи, против ожидания, не доставит. Впечатлений от пребывания в Южной Африке, Австралии, Тасмании, на Гавайских островах, в Новой Зеландии и Канаде, разумеется, масса, но с руководителем проекта майором Белчером ужиться было трудно: у Белчера, человека неглупого и способного, хотя и не слишком эффективного, скверный характер, он вспыльчив, властолюбив, амбициозен, вечно всем недоволен, агрессивен, чуть что впадает в истерику и последними словами поносит слуг, официантов, подчиненных и, в первую очередь, представителей принимающей стороны, которые, на его взгляд, не уделяют ему должного внимания. Больше всего достается его секретарю Фрэнсису Бейтсу, молодому долговязому неврастенику. Влетает и другим членам делегации, в том числе и чете Кристи. Чувство юмора Агате в этом турне очень пригодилось. Чтобы в этом убедиться, приведем отрывки из ее путевого дневника.
2.
18 января 1922 года.
Перед отъездом Белчер побывал на приеме у короля, его величество дарит ему в дорогу две связки фазанов из королевских владений.
19 января.
В «Times» фотографии нашей делегации на вокзале «Ватерлоо». Фотографии перепутаны: под моей значится имя Сильвии, дочери мистера Хайема, коммерсанта, вместе с ним едут его жена, дочь и собака. Фотография же Сильвии подписана моим именем. Как-то это скажется на нашем путешествии?
<…>
За несколько дней до Мадейры мне стало совсем невмоготу: рвало не переставая. Чего я только ни пробовала — от шампанского до бренди с печеньем, а еще соленья. Меня знобило, дрожали руки и ноги. Арчи привел врача, тот дал мне чайную ложку какого-то раствора, хлороформ и велел сутки ничего в рот не брать, а потом пить говяжий бульон «Brand». Когда мы приплыли на Мадейру, Арчи уложил меня на палубе и целый день поил этим отваром, а я чуть не плакала: я ведь и представить себе не могла, что Мадейра так хороша…
<…>
Вчера устроили на корабле бал-маскарад. Я оделась вакханкой, а Белчер — Чио-Чио-Сан. Костюм он позаимствовал у корабельного парикмахера и получил за него первый приз. В тот же день мы с Арчи, к всеобщему изумлению, выбили из игры двух бельгийцев: они целый день тренировались кидать кольца в цель, отчего настроили против себя всех пассажиров.
6 февраля.
Сошли на берег в Кейптауне. Изумительная природа! Дома утопают в цветах — голубых, розовато-лиловых, живые изгороди из боярышника, под Столовой горой аппетитные персиковые деревья. И ослепительное солнце. И серфинг.
8 февраля.
Как только выдавалось свободное время, мы с Арчи ездили в Маузенберг, в Фиш-Хук, на белый, песчаный пляж, со всех сторон окруженный горами. Ничего общего с Торки. Кабинок для переодевания ни одной, какой-то парень предложил нам переодеться в своей
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
