Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
не значит, что она одинаково всем полезна.
– Это бы разрушило его карьеру. Он ведь не воин, а танцовщик, – со знанием дела заметила Люси. – С тех пор он разъезжает по европейским турне и боится, что, вернувшись в Россию, его призовут. Дягилев обещал помочь с отсрочкой, но говорят, что на самом деле он предпочитает удерживать своего солиста при себе.
– Так, значит, Нижинского уволили за трико?
– Говорят, что против него царскую семью настроила сама Матильда Кшесинская, – продолжала рассказывать Люси, радуясь, что она может блеснуть такими подробными знаниями о русском балете перед подругой и перед представителем полиции.
– Кшесинская – это самая знаменитая балерина в России, – пояснила Николь.
– Да, до Нижинского она была единственной примой, которая управляла театром по своему усмотрению. Сама выбирала себе балеты, сама решала, как распределить роли. Но с приходом Фокина и Нижинского все изменилось. Они создали сольный мужской танец, которому аплодировал не только раек, но и партер. А партер и ложи Кшесинская считала своей собственностью. Двум звездам в русском балете не было места на одной сцене. Особенно двум звездам польского происхождения…
– А сестра Нижинского осталась с братом?
– Да, она тоже уволилась и поехала с Вацлавом выступать в антрепризе Дягилева. Говорят, что в нее влюбился Шаляпин, но она его отвергла. Или он ее отверг, потому что был женат. В любом случае Броня сейчас нашла ему замену среди русских танцовщиков.
– Это был Чумаков? – спросила Николь.
Не попрыгунчик
Когда официант вынес Фокину на террасу кафе «Отеля де монд» чай с бергамотом, Ленуар заметил, что на столе уже четыре пустых чашки севрского фарфора.
– Ах, наконец-то! Я вас жду с самого утра, мсье Ленуар! Каждый день думаю, что хуже быть не может, но каждый день готовит мне все новые и новые сюрпризы. Похоже, что теперь меня допрашивают в последнюю очередь, – сказал Фокин, подзывая официанта. – Уберите уже, наконец, пустые чашки!
Французский господина хореографа находился еще в стадии активного изучения, поэтому вместо «уберите» Фокин сказал «поднимите». Официант сначала не понял, что от него требуют, поэтому просто поднес последнюю чашку чая прямо к губам клиента. Последний закатил глаза и показал жестами, чтобы чашку опустили перед ним на стол. Официант пожал плечами и исполнил приказ. Эти русские такие капризные, никогда не знаешь, что им взбредет в голову. Ленуар не стал вмешиваться в инцидент.
– Господин Фокин… – начал он.
– Вы уже наверняка допросили Нижинского, да?
– Нет, в первую очередь я допрашиваю вас.
Фокин сжал губы, вытянул их в трубочку и скрестил перед собой руки.
– Что вы делали вчера с четырех до восьми? – спросил Ленуар.
– Вы что, смеетесь надо мной? – Фокин удивился, но его руки продолжали сжиматься на груди. – Я главный хореограф антрепризы Дягилева. Я репетировал!
– Отлучался ли кто-то из ваших танцовщиков во время репетиции?
– Я следил только за теми, кто был в это время на главной сцене.
– Какой спектакль вы репетировали?
– Как какой? «Дафниса и Хлою». Нам еще осталось поставить несколько заключительных сцен… А премьера уже на носу. Потом мы прошли «Синего бога» и «Жар-птицу», но «Жар-птицу» – только для поднятия общего духа. Труппа танцует этот балет уже полтора года.
– Разве вы еще не поставили свой балет? Нижинский в нем тоже участвует? – спросил Ленуар.
Фокин молча посмотрел на Ленуара, словно подбирая правильные слова так, чтобы французскому полицейскому сразу все стало понятно:
– У меня было недостаточно времени для постановки «Дафниса и Хлои». Не-до-ста-то-чно! Так и передайте Дягилеву! У Нижинского была возможность репетировать свой балет более сотни раз! А мне специально не дают репетировать.
– Кто вам не дает репетировать? – спокойно спросил Ленуар.
– А вы спросите у Сергея Павловича, кто не дает мне репетировать. «Дафнис и Хлоя» – это самый первый балет, который я хотел поставить. Еще с тех пор как увидел в Гостином Дворе у Вольфа в Петербурге книгу Лонгуса «Дафнис и Хлоя». Можно сказать, что весь мой путь балетмейстера начался с этой истории любви пастуха и пастушки на острове Лесбос… Я ходил в Публичную библиотеку к Стасову. Тот сказал, что до меня никто, слышите? никто из хореографов не изучал книги о греческих танцах и вазовой живописи. Да что я с вами тут лясы точу, вы француз, вам не понять! – Фокин отхлебнул чая и поморщился.
– Вы испытываете профессиональную ревность к Нижинскому, тут как раз все очень понятно, – заметил Ленуар, заказав себе кофе.
– Профессиональную ревность? Нет, меня мучит не это. Меня мучит чувство несправедливости. Я поставил танец Фавнов задолго до Нижинского, еще в балете «Ацис и Галатея». И это был настоящий танец с акробатическими номерами, а не эти плоские фигуры на сцене, которые изобрел Нижинский, – ответил Фокин, снова скрещивая руки на груди.
– Из-за того что в программе «Русских балетов Дягилева» премьера его балета состоялась раньше премьеры «Дафниса и Хлои»? – спросил Ленуар.
– О каких «Балетах Дягилева» вы говорите? Насколько мне известно, Дягилев – импресарио, а не балетмейстер. Это мои балеты, а не балеты Дягилева. Разве Дягилев поставил «Половецкие пляски»? Нет, он просто предложил показать мой балет в Париже. Дягилев – мастер изменять названия. «Клеопатра» – это часть балета «Египетские ночи». «Сильфиды» – это мой балет «Шопениана». Или, может, «Жар-птицу» тоже создал Дягилев, а не мы со Стравинским сидели и одновременно сочиняли музыку и балет?
– Я не так хорошо разбираюсь в балете, мсье Фокин, но без Дягилева ваш балет бы никто в Париже не увидел, разве не так? – спросил Ленуар.
Фокин глотнул чай и на этот раз решил добавить в него ложку сахара.
– Я не спорю, организатор он превосходный, но это не дает ему права присваивать свое имя чужим балетам. Его дело – финансовая сторона. Для меня деньги важны, но стать частью истории – еще важнее. А Дягилев лишен творческого начала, поэтому хочет его купить, присвоить. Сам он не способен на творчество, поэтому паразитирует на других. Вам может показаться, что я позволяю себе резкости, но условия проведения этого сезона окончательно убедили меня в том, что он будет для нас с моей женой Верой последним в антрепризе Дягилева. Хватит обманываться и ходить у него в холопах.
– Значит, дело не в Нижинском?
– А при чем здесь вообще этот танцовщик? Нижинский – выдающийся артист балета, но желание Дягилева сделать из дикаря балетмейстера смешно. Нижинскому для творчества не хватает образования. Он мало начитан! Да и что он изобрел в «Фавне»? К теме античного танца без пуантов я уже несколько
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
