Он подошёл к каминной трубе, подтянулся и в два счёта оказался на верху. Если бы я могла свистеть, я бы присвистнула.
— Давай камеру, — сказал Илья, и я передала ему фотоаппарат. — А теперь подними руки.
— Ну нет, я не смогу сюда залезть! Мне страшно. Я разобьюсь.
Абсолютно ровная двухметровая труба — а я не муха с присосками на лапках!
— Просто подними руки и всё. Можешь закрыть глаза.
Я вздохнула, зажмурилась и вытянула руки вверх. Касание горячих сильных пальцев, рывок вверх, секунда полёта — и вот мои ноги коснулись трубы. Я открыла глаза и огляделась. Отверстие дымохода было забито фанерой, образуя ровную площадку, — как раз подходящего размера для установки штатива. Идеальное место для съёмок. Только где объект?
— Смотри, — сказал Илья и аккуратно развернул меня за плечи.
Я увидела величественный Исаакиевский собор на фоне стеклянной иглы Лахта-центра. Казалось, в центре города приземлился гигантский инопланетный корабль. Потрясающий ракурс!
— Спасибо, — сказала я Илье. — Я понятия не имела, что можно сделать такие фотографии! Это что-то невероятное!
Пока я снимала, Илья сидел на трубе, как Шалтай-Болтай, и смотрел на город. И снова мне показалось, что он прощался, — с родными местами, со мной, со своей жизнью. Неужели он предчувствовал, что не вернётся с Эвереста?
***
Илья отказался от предложения куда-нибудь его подвезти. Сказал, что не хочет злоупотреблять моей добротой. Сказал, что метро рядом. Сказал, что погуляет по городу. Возможно, зайдёт в школу повидаться с математичкой или позвонит друзьям детства. Я поймала себя на желании пойти в школу с Ильёй, познакомиться с его любимой учительницей, посмотреть на парту, где он сидел, побродить по улицам, по которым он бегал маленьким.
Какое-то наваждение.
Мы стояли около моей машины. Не могли расстаться, как влюблённые подростки, которым взрослые запретили встречаться. Только этими взрослыми были мы сами.
— Ты обещала показать мне свой проект, — напомнил Илья.
— Фотографии на работе. Приезжай в любое время, только позвони заранее, а то я могу уехать на съёмки.
— Хорошо. А ты будешь в студии одна или с помощниками?
— Вряд ли одна, на этой неделе у меня несколько заказов. А что, тебя Лаврик смущает? Он становится жутко навязчивым, когда в кого-то влюбляется.
— Он в меня влюбился? — удивился Илья.
— Похоже, что так. Но не волнуйся, у него это быстро проходит. — На лице Ильи промелькнуло какое-то выражение, я уточнила: — Тебе неприятно? Если неприятно, я скажу ему, он перестанет с тобой любезничать. Но мне казалось, ты не гомофоб.
— Я не гомофоб.
— Просто Макс… — я замялась. — Мой муж не особо ладит с Лавриком. Не то чтобы я ожидала, что они станут лучшими друзьями, но хотелось бы большей толерантности в этом вопросе.
— Поверь мне, я максимально толерантен, — улыбнулся Илья. — Я слишком долго жил среди индусов и не вижу ничего плохого в отношениях между мужчинами. Или женщинами. Союз двух людей — это союз душ, а не тел. Во время реинкарнации наши души могут вселяться в тела мужчин, женщин или… третьего пола, это неважно. Важна только любовь.
— Ты веришь в реинкарнацию?
— Я верю в любовь, — ответил он так, словно это всё объясняло.
Верил ли он, что душа его жены могла возродиться в новом теле? Мечтал ли встретиться с ней — другой или… другим, если её душа вселилась в мужское тело?
— А про помощников я спросил потому, что мне нравится общаться с тобой наедине. Прости, что говорю об этом, но глупо отрицать очевидное. Я становлюсь таким же навязчивым, как Лаврик, правда? — его улыбка горько искривилась. — Ничего не могу с этим поделать.
Что он ожидал услышать в ответ? Будь навязчивым до последнего предела, сломай моё сопротивление, заставь забыть о муже, возьми ответственность на себя? К сожалению, я так никогда не скажу.
— А ты обещал показать мне камень, о который разбил лоб, — я сменила тему от греха подальше.
Илья потрогал пальцем царапину.
— У него есть имя — Яйцо дракона. Оно лежит на берегу Голубого озера. Двести километров от города.
— Когда вы с друзьями планируете туда поехать?
— А когда ты свободна?
— В выходные, скорее всего.
— Тогда будем ориентироваться на выходные, — сказал он, снимая с плеча сумку с фототехникой и ставя её на заднее сиденье. — Если ты не передумаешь, и твои планы не изменятся.
***
В студии никого не было. Я сходила в душ и переодела одежду, запачканную магнезией во всех местах, — там, где я по неловкости рассыпала на себя белый порошок, и там, где руки Ильи ко мне прикасались. А они много где прикасались — икры, бёдра, ягодицы, спина. Я была в отпечатках его ладоней с ног до головы! Оказалось, что скалолазание — очень контактный вид спорта. Почти как борьба, только в скалолазании борются не друг с другом, а со скалой.
Разобрав баул с техникой, я перекачала фотографии на компьютер и засела за работу. Сначала просто просматривала фотографии, удаляя брак, потом выбрала лучшие кадры, над которыми собиралась поработать в фотошопе. Портреты в студии и на скалодроме получились замечательными — потому что Илья был замечательным. И дело не во внешней красоте. Иногда красивые люди выходили на снимках ужасно — безжизненно и жутковато, как пластиковые манекены, а некрасивые притягивали взгляд внутренней силой и огнём. У Ильи в глазах была жизнь. И ожидание счастья, и обещание любви.
На этого человека хотелось смотреть. А это самое главное в фотоискусстве — когда у зрителя возникало желание смотреть.
— Кто это? — спросил голос за спиной.
Я подпрыгнула в кресле и повернулась. За спиной стоял Макс с охапкой пёстрых тюльпанов. А я даже не слышала, как он подошёл! Муж протянул мне цветы и ласково чмокнул в щёку:
— Решил освободиться пораньше и пригласить тебя в ресторан, — сказал он тем особенным голосом, от которого я всегда таяла.
Но не в этот раз. Демонстративно поджав губы, я взяла букет и пошла наливать воду в вазу. Вернулась. Макс листал фотографии на компьютере, разглядывая всё, что было отснято за последние два дня, включая виды с крыши. Кроме Исаакия на фоне «кукурузины», там был Илья Долин на фоне Исаакия на фоне «кукурузины». Я же не могла упустить шанс снять Шалтая-Болтая, сидевшего на трубе с таким неподражаемым изяществом?
— Это твой новый проект? Парень, который пойдёт на Эверест?
— Макс, мы не можем делать вид, что у нас всё в порядке, — мрачно сказала я.
— Но у нас всё в порядке, — возразил он, отвлекаясь от экрана и усаживая меня к себе на колени. — Я люблю тебя, а ты любишь меня. Разве этого недостаточно?
