наоборот — обыкновенную дробь надо обратить в десятичную.
— Стася, ты почему невнимательный?
— Я… ничего. — И Стаська поглядел на брата.
Они всё утро думали, что можно предпринять, чтобы исчез журнал. Так и не придумали.
В школу даже пораньше пришли, и со своим слесарным инструментом. Но вытащить журнал — дело невыполнимое. Никакой труд не поможет: шкаф — из толстых досок, каждая доска — из чистого дуба. А срез коры показывает, как устроен дуб и другие крепкие породы.
И вот ещё что… учительская не бывает пустой. Если учителя и директор уходят в классы давать уроки — совершать учебный процесс, — Дарья Ивановна всё равно сидит в учительской. Она завхоз. Учебным процессом не занимается.
Опять скрипнула дверь.
— Батурин, — сказала Клавдия Васильевна, — проверь, кто там.
Вадя пошёл проверить.
Опоздавший спрятался за угол. Но увидел Батурина и показал ему знаками — меня пет. Меня ты не видел. Опоздавший надеялся как-нибудь проникнуть в класс до тех пор, пока Клавдия Васильевна отметит опоздавших и отсутствующих.
Подобные случаи бывали. Удавалось.
Вадя вернулся на место и сказал:
— Там никого.
Слышно, как приехала машина. Это Шустиков папа. Он поговорил с дедом Валерием и тётей Acей и уехал.
Стаська напряжён. И Славка напряжён. Но — никаких драк и столкновений.
Ребята не понимают, в чём дело. Обычно братья на первом же уроке начинали драться. А сегодня только поглядывают друг на друга и молчат.
Клавдия Васильевна подходит к партам, смотрит, как ребята обращают дроби.
У Димки Токарева с дробями не ладится и с ногами тоже: утром опять прыгал и не выяснил, какая нога толчковая.
— Токарев, — Клавдия Васильевна заглядывает к Диме в тетрадь, — потерял единицу. А я говорила: когда обращаете обыкновенную дробь и десятичную, не пренебрегайте единицей.
При слове «единица» Стаська и Славка вздрогнули.
Дверь опять скрипнула. Приоткрылась. Клавдия Васильевна была в глубине класса и не слышала. Дверь осталась приоткрытой. В щель наблюдал опоздавший.
* * *
Алексей Петрович сидит у себя в кабинете и читает записки, которые он снял со своей ручки-ракеты.
Зазвонил телефон. Алексей Петрович взял трубку. Это Шустикова-мама.
Она рассказывает Алексею Петровичу, что с детьми произошло чудо: они утихомирились. Совсем другие ребята. Вместе позавтракали и вместе пошли в школу. Может быть, повлияло животное? А может быть, и…
— А может, пожарная команда, — смеётся Алексей Петрович. Он просматривает одну из записок. — Мне вот тут сообщают, что всё в порядке. Лейтенант сообщает.
Ещё директор говорит, что в истории были войны, которые длились так долго — семилетняя, тридцатилетняя, столетняя, — что в конце концов можно было даже забыть, из-за чего они, собственно, начались, но они всё-таки кончились!
* * *
Клавдия Васильевна возвращается к учительскому столу, садится и берёт в руки классный журнал.
Открывает. Смотрит.
И ещё смотрит. И ещё… И ещё…
Она… ничего не понимает. Вдруг меняется в лице. Лихорадочно перелистывает журнал, страницу за страницей.
Опоздавший тихонько крадётся к своему месту.
За опоздавшим и за Клавдией Васильевной наблюдают ребята. Но Клавдия Васильевна настолько поражена чем-то в журнале, что даже не замечает опоздавшего.
— Что это? — говорит она едва слышно.
Опоздавший замирает.
Но Клавдия Васильевна по-прежнему его не видит, она видит только классный журнал.
— Что это?
Клавдия Васильевна смотрит на Стаську, потом на Славку.
Класс догадывается — случилось нечто невероятное. Ребята вскакивают с места. Обе партии. Они готовы к бою.
Вскакивают и братья.
Славка кричит и показывает на Стаську:
— Он первый начал!
Стаська кричит и показывает на Славку:
— А зелёнкой кто облил?
— А кто психом обозвал?
Близнецы устремляются друг к другу навстречу.
— А ты!..
— А ты!..
И обе партии тоже устремляются друг к другу навстречу.
…Семилетняя, тридцатилетняя, столетняя!..
* * *
Алексей Петрович продолжает разговаривать с Шустиковой-мамой. Он, как обычно, в хорошем настроении.
С утра все учителя бывают в хорошем настроении. К концу дня у многих настроение портится. Правда, с Алексеем Петровичем этого не случается. Он советует учителям: занимайтесь гимнастикой, укрепляйте себя. Добивайтесь атлетического равновесия… Брусья, канат, «козёл», шведская стенка…
Алексей Петрович положил телефонную трубку, и тут в учительской появилась Клавдия Васильевна. Гребешок у неё в причёске перекосился и вот-вот упадёт. И сама Клавдия Васильевна перекосилась и вот-вот упадёт.
— Что с вами? — испугался Алексей Петрович.
— Это опять они…
В это время гребешок действительно упал на пол.
Директор поспешил придвинуть стул для Клавдии Васильевны. Она в изнеможении на него опустилась и протянула директору журнал.
— Посмотрите. — Глубоко вздохнула, потёрла пальцами виски.
Алексей Петрович поднял гребешок и положил на стол.
— Скоро залезу на вашу стенку, — сказала Клавдия Васильевна.
Директор листал журнал и только крякал, хотя он и был спортсменом, укреплял себя. Но школа — вещь неожиданная, находится в постоянном развитии, в борьбе противоположностей.
— Алексей Петрович! — сказала Клавдия Васильевна. — За всю мою педагогическую практику… Никогда!
Директор продолжал листать журнал и крякать.
— Н-да. Прецедент. — Он даже почесал где-то за ухом, чтобы восстановить атлетическое равновесие.
— Инцидент. Прецедент. Что угодно, — слабо ответила Клавдия Васильевна и попыталась вдеть в причёску гребешок. — Но теперь я не сомневаюсь: они развалят всю школу. Они кончат учителей и родителей (Клавдия Васильевна уже не говорила: изведут, а — кончат). Гробокопатели!
Дарья Ивановна из-под крана налила стакан воды и подала Клавдии Васильевне.
В учительскую вошла Екатерина Сергеевна с кофейником и апельсином. Это новый натюрморт. Новый, потому что появился апельсин. Кофейник присутствует во всех натюрмортах. Он ветеран-натюрморт.
Вошли Марта Николаевна, Нина Игнатьевна, Виктор Борисович. Учителя из старших классов.
Директор протянул им журнал.
И они начали перелистывать, смотреть. Разбираться, в чём дело.
— Много проставлено?
— Двадцать, тридцать… Сто! Двести! Не знаю! — сказала Клавдия Васильевна.
— Почти по каждому предмету.
— Мм… Размах.
— «Трагические иероглифы»!
Екатерина Сергеевна попросила Алексея Петровича открыть страницу с её предметом.
— И у меня!..
— Да, — ответила Клавдия Васильевна. — И по рисованию.
— Сколько же надо было времени, чтобы проставить! — Екатерина Сергеевна задумчиво пошевелила на носу очки. — Если даже это всего лишь один штрих…
— Алексей Петрович, у меня журналов нет. Их выдают в Главснабпросе по
