прощения, — доктор снова был серьёзен, — за непрофессиональный термин. Но иногда их просто иначе и не назовёшь. В самом деле, где это видано, на стенах писать, замки ломать, вам вон сколько неприятностей доставили. Вы уж простите, я недосмотрел.
— Нет-нет, подождите. — Эдик сделал последний глоток, отставил кружку в сторону и наклонился ближе к собеседнику, вглядываясь в его глаза. Обычные глаза, не наркоманские, не бегающие, светло-карие, окаймлённые седыми ресницами. — Они же должны быть в… ну, в палатах, заперты. Если они опасны. Разве нет?
— Должны, молодой человек, должны. Вы абсолютно правы. Ещё чаю? — не слушая ответа, Михаил Евграфыч плеснул Эдику ещё заварки и кипятку. — Пейте-пейте, грейтесь.
Парень автоматически отхлебнул. Всё-таки очень вкусный чай…
— Они и были под замком, но, знаете ли, нет такого замка, который нельзя открыть.
И снова этот смешок-шёпот, подозрительный, сумасшедший, а Эдик как раз отвлёкся и, вздрогнув, понял, что больше не смотрит в лицо врачу и не отследил его мимику.
— Один вышел, других открыл. Медвежатник, мать его ети. Извините. А у нас, видите ли, кадровый голод сейчас. Вот как вы считаете, сколько человек персонала здесь?
— Да я, кроме вас, никого и не видел, — вяло буркнул Эдик, у которого уже непреодолимо слипались глаза, а ноги-руки наливались ватной тяжестью.
— О! Во-о-о-от! — Михаил Евграфыч торжествующе поднял указательный палец к потолку. — Именно, Эдик. Я и вон, Музгаш, но он не в штате, если что.
— Музгаш?
Имя какое-то экзотическое, непонятное. Эдик нахмурился, но не мог припомнить, что видел кого-то ещё из людей на территории ЖК. Впрочем, улочек там явно больше одной, неудивительно, что не столкнулись. Однако Михаил Ефграфыч не обратил внимания на его реплику и продолжал о своём.
— Как работать в такой обстановке? Ни младшего медицинского персонала, ни медсестричек, да о чём я — даже сторожа сож… Кхе-кхе… Уволился, говорю, даже сторож. Кстати, молодой человек, а вы не ищете случайно работу? Зарплата у нас очень достойная, плюс много льгот, проживание опять же бесплатное, снабжаем униформой, питанием, вообще всем необходимым. А?
— Ээээ… — глубокомысленно произнёс Эдик, опешивший от столь резкого поворота беседы. — Да я как-то… У меня и образование не медицинское…
Как у всякого обывателя, предложения о работе вызывали у парня рефлекторный интерес. Сразу тянуло сравнивать с текущим местом, задавать вопросы («А зарплата? А график работы?»), тем более сейчас Эдик совсем даже был не против оставить надоевший магазин и, главное, пожалуй, перестать толкаться по утрам и вечерам в битком набитых автобусах и ходить через лес.
— Неважно это, — вновь отмахнулся Михаил Евграфыч. — У меня вон медицинское, доктор наук… психологических… психиатрических… Да демон с ними, каких-то точно. Я говорю, образование есть, а толку-то? Их же не вылечить, Эдик.
Лицо врача маячило буквально в пяти сантиметрах от глаз Эдика, покачивалось и иногда терялось в тумане. Парень сморгнул и помотал головой, потёр щёки ладонями. Помогло буквально на секунду, а затем картинка вновь стала расплывчатой, как будто смотришь сквозь запотевшее стекло, а звуки гулкими и искажёнными, с каким-то странным двойным эхом.
— Вот сторож нам очень нужен, Эдик. Прямо вот никак без сторожа, понимаете? — булькал Михаил Евграфыч за мутным стеклом, черты его лица плыли, искажались и причудливо менялись, а голос менялся от глубокого баса до фальцета. — А вы — просто идеальный кандидат.
— Ага, идеальный… Слушайте, вы же мне что-то в чай подсыпали? — парень собирал последние остатки разума, чтобы отвечать внятно и осмысленно. Почему-то факт того, что его чем-то опоили или даже отравили, не пугал. То ли страха за эту ночь было уже чересчур, то ли сам наркотик из чая притуплял эмоции.
— Вы просто устали, Эдик. Отоспитесь и приступайте к работе. Ничего-ничего, я вас сейчас в вашу комнату провожу.
Как-то незаметно парень ощутил, что они действительно идут, главврач закинул его руку себе на плечо и почти волочит по коридору. Там было темно, от единственной лампочки они удалялись с каждым шагом, и Эдик теперь вовсе ничего не видел, а в ушах как будто разместились плотные ватные пробки, и впечатления от окружающего мира никак не могли добраться до мозга.
— Сейчас…
Это последнее слово, сказанное Михаилом Евграфычем, которое расслышал Эдик, дальше были лишь нечленораздельные звуки, напоминающие чавканье, хлюпанье и клацанье зубами. Словно кто-то большой и непременно хищный принялся за долгожданную трапезу. От лба до затылка голову парня пронзила острая боль, раскалённая игла пронизала оба полушария, в глазах вспыхнуло ярко-белым.
— А-а-а-а-а-а!!!! — заорал Эдик, понимая, что это, кажется, его жрут, даже не дождавшись, когда он отключится. — Стра-а-а-а-аж!!!
Почему с губ сорвалось имя «псины», вряд ли парень понимал, это было рефлексом, как обычно люди кричат «Мама!», даже если мама никогда не сможет их услышать. Первобытный звериный крик о помощи.
А дальше, кажется, он всё-таки потерял сознание. Почувствовал только, как ударился всем телом обо что-то твёрдое и холодное. Наверное, пол. Было больно. Дико больно теперь по всему телу, а не в одной голове. Боль осталась единственным впечатлением после отказа зрения и слуха.
«Прочь! Прочь от него!»
«Голос» Стража. А может, показалось… И наступило полное ничто.
Глава 6
Ксюша. Новый взгляд
Перемены, произошедшие с Ксюшиным зрением, были настолько удивительны, но в то же время прекрасны, что студентка даже не пошла на занятия. Всё равно суббота, всего две пары да и те лекции, даже прогулы никто не поставит, а нужное она потом у Вальки перепишет. А пока Ксюша отправилась гулять и проверять, что же именно произошло.
Мир вокруг поражал яркостью, прямо-таки болезненной чёткостью. Поначалу девушка периодически останавливалась и опускала веки, настолько непривычно было видеть так — наблюдать все подробности мира, рассматривать выражения лиц прохожих, читать все вывески (даже через дорогу, даже мелкие буквы адресных табличек на домах). Глаза вскоре начали побаливать, и Ксюша решила, что надо отыскать дома тёмные очки, несмотря на зимний сезон. Она обошла весь квартал, посидела на лавочке в парке, совсем чуть-чуть, мороз не позволил долго медитировать на пейзажи, зашла в пару магазинов, будто ядрёная провинциалка радостно разглядывала ценники и этикетки, буквы и цифры на которых легко и без усилий читались. В общем, это был какой-то невероятный феерический успех, и Ксюша боялась только одного — что сейчас зазвонит будильник, и она откроет полуслепые глаза в своей кровати. И что страшная операция с маньячным доктором Мортимером окажется всего лишь сном. Нет, воспоминания о клинике и врачах продолжали навевать ужас, Ксения ничего не запамятовала, но результат,
