кондиционирования скафандра уже не справлялась с нагрузкой. Он подтаскивал тяжеленные железки к выходу и активировал пиропатроны. Обломок, ширкнув огненным хвостом, уносился в бесконечность.
В телефонах раздался мягкий голос робота:
– У входа биомасса. Александр, взгляните.
Помощница, как всегда, оказалась первой. Она посмотрела на пол и охнула:
– Что это?
Александр подошел, посмотрел. У самого комингса люка лежал какой-то мешок. Он сразу понял, что это за мешок. Очень осторожно перевернул его – покрытое изморосью лицо исказилось смертной мукой. На нагрудной нашивке значилось: «Джейкоб Р. Макферсон» и код группы. Он пробормотал:
– Царствие тебе небесное, Джейк. Пусть тебя Господь пасет на пажитях своих тучных и водит к водам тихим.
У Анны глаза сделались в поллица, ее трясло так, что видно было даже через скафандр. Он прикрикнул:
– Не рассиропливайся! Мы здесь найдем еще двадцать три таких бедолаги.
Про себя подумал: а может двадцать четыре. Потом мягко сказал:
– Это всего лишь труп. Упаковка, в которой был человек.
Анна дрожащим голосом спросила:
– Со мной тоже может быть так?
Александр хмыкнул:
– Вполне. Со всеми нами такое может быть вполне. Ты разве не знала об этой основной человеческой привилегии: жертвовать жизнью ради дела, ради товарища, ради любви.
– Ради любви?
– В том числе. Ты что, думаешь, люди в игрушки играют? Это биоформы выдуманными комплексами маются. У нас все всерьез.
Он осторожно сдвинул труп в сторону.
– Попытаемся открыть люк. Мех, дружище, подключись к сервоприводу, может, цепи управления не повреждены.
Робот подключился к разъему. Раздался короткий вой, створки люка дернулись. Все было ясно без слов – перегородка деформировалась, и створки заклинило.
– Попробуй-ка, старина, вручную. Надежды никакой, но проверить надо.
Робот выдвинул из своей бесконечной руки револьверную головку, подобрал насадку и вставил ее в разъем ручного привода. Короткий вой, гудение, замигал алый транспарант на нагрудном дисплее Меха. Все ясно – дальнейшие усилия безнадежны.
Анна робко сказала:
– Может быть, стоит попробовать резаком?
– Ага, двадцатисантиметровые створки резаком. Энергии хватит аккурат на одну дырку.
Он ненадолго задумался.
– Поднимаемся на верхний этаж. Там нет бронекоробки. Смотровая палуба, бассейны, спортзалы. Если повезет и не будет серьезных завалов, вскроем один небольшой люк, ведущий на нижний уровень. Пошли.
По лестнице взбираться не стали – включили ранцевые двигатели. Долго протискивались сквозь узкую дверь, пришлось срезать часть переборки.
Огромное пустое пространство перечеркнуто потолочными фермами. В смотровые окна, покрытые морозными узорами, сочится тусклый свет восходящего карлика. Темно, пусто, страшно – леденеет сердце. Первая от входа потолочная арка повисла на полпути к полу, потащив за собой часть облицовки и обнажив бесчисленное множество коммуникаций и кабелей. Опасно, ох, опасно повисла фермочка. Вперед, вперед, мимо бассейнов, полных вспененным льдом, мимо покосившихся гимнастических снарядов, мимо стеклянных мумий в плавках и купальниках. На них уже не смотрели: внутренние часы отчетливо отстукивали оставшееся короткое время, сжималось сердце – не поспеем. Ужасный звенящий скрежет проник через безвоздушное пространство, через скафандры. Висящая сзади ферма ощутимо сползла вниз. Анна на бегу спросила:
– Что это, командир?
– Это плохо, Аня, ой как плохо. Деформируется корпус. Скоро он начнет разваливаться – тогда конец.
Мимоходом подумал:
– Хорошо, что завалов нет, сколько времени сэкономим. Слукавил, ох, слукавил Николай – вдвоем управитесь. Армаду действительно ни к чему сюда посылать, а вот пару-тройку корабликов – стоило. Да человек двадцать тертых мужиков. И дело бы пошло быстрее и не так страшно. Среди своих всегда веселей. Впрочем, Николай не сам такие вещи решает. Это даже не свои, это кто-то из высоких политиканов решил показать, какие мы молодцы: наши ваших шапками закидают. Мать их…
Анна поминутно останавливалась, поджидая командира – он заметно уставал, действие стимуляторов заканчивалось. Как он вообще все выдерживает, слабый, неловкий, незащищенный. Он первый из людей, который отнесся к ней, как к человеку, зная, что она биоформ. Она вспомнила его горячую, словно уголь, руку на своем плече. Тогда у нее внутри завертелся огромный смерч, на секунду она потеряла способность думать. Кривцов тоже приятный мужчина, он ее немножко взволновал. Но он шутник, не более того. Она отчетливо ощущала внутри него непроходимую для себя границу. Александр метался и мучился оттого, что у него этой границы не было, это его угнетало. Она понимала, что это нормально, так и должно быть. Слишком уж они чуждые друг другу создания. Потом, когда она увидела, что он не приходит в себя после джампа, у нее все внутри заледенело от неиспытанного никогда ужаса. Она поняла, что все ее существо с такой недолгой и странной жизнью уже влилось в него. Если он умрет, она тоже не сможет жить. Это было непонятно, но о причинах такого знания она не задумывалась. И еще точно знала, что не может умереть, не увидев еще раз его неохотную улыбку, не услышав его дурацких шуточек, не ощутив на плече огненную руку. Она билась с кардиостимулятором, вонзала тонкие электроды в активные точки, подключила импульсный генератор и вкатила ему целое ведро разных препаратов – все было без толку. Ей мучительно хотелось жить, в полном отчаянии она стала бить его по лицу.
Она не знала, что огромное желание часто вытаскивает людей с того света…
***
Маленькая куртинка с бывшими растениями ощетинилась шипастыми сюрреалистическими формами – кристаллы льда взорвали плоть листьев. Александр тупо разглядывал застывшие ледяные композиции. Потом спохватился, немножко попыхтел носом, восстанавливая мозговое кровообращение. Толку от этого было мало, вселенская слабость медленно, но неотвратимо тащила в забытье. Он вяло сказал:
– Давай-ка, Анечка, вкати мне дозу «быка». Я совсем расклеился.
Анна испугалась:
– Командир, ваш организм перенасыщен стимуляторами. «Бык» уложит вас на полгода в постель.
– Наплевать, главное – выполнить задачу.
– Вы можете стать инвалидом.
– Что будет потом – несущественно. Валяй.
Анна неохотно набрала код на его наручном дисплее. Потом резко нажала на коробку инъектора, спрятанного внутри скафандра на правой ягодице. Три, четыре, черт его знает, сколько выскочивших игл, впилось ему в задницу. Он дернулся:
– Не люблю уколов.
Посидел минуты четыре, ощущая, как наливается силой и энергией измотанное тело.
– Вперед, голубка.
В конце огромного зала находился аварийный шахтный люк. Он оказался открытым – рядом лежало четыре трупа. Пятый висел внутри на скобах. Александр осторожно вытащил его за ворот комбинезона, зацепил случайно за горловину. Ткань мгновенно наполнилась ледяной крошкой, отскочившая голова разлетелась в пыль. Чертыхнувшись, стал спускаться в шахту.
Там было темно как в погребе. Луч фонаря метался по серым металлическим стенам. Переходник был коротким – метра четыре. Александр ступил на
