l:href="#n42" type="note">[42]. Наиболее интересными и типичными историческими анекдотами и рассказами, полагает Ренан, являются те, которые арабский историк посвящает знаменитому халифу Харуну ар-Рашиду и дяде халифа ал-Ма'муна, «принцу-поэту», Ибрахиму ибн ал-Махди. «Золотые копи...», таким образом, исполнены духа «1001 ночи»[43]. Как писатель, по мнению французского публициста, ал-Ма'суди близок знаменитому автору семнадцатого столетия Ж. де Лабрюйеру (1645-1696), ибо в нарисованных им портретах аббасидских халифов проявляется сочетание вымысла и правды[44], и в каждой из этих характеристик высвечиваются индивидуальные черты того или иного государя[45].
Секрет высоких литературных достоинств «Золотых копей...», как полагает Ренан, кроется в свободе нравов и свободе убеждений, в высокой степени свободомыслия, которые отличали эпоху Аббасидского Халифата[46], и в особенности период от начала правления ал-Мансура до смерти ал-Мутаваккила, бывший «самым блестящим в истории арабского духа»[47]. Оказывая покровительство образованности, аббасидские халифы, продолжает французский ученый, сослужили человечеству великую службу. Особо важную роль сыграли выполнявшиеся в то время переводы с греческого и сирийского языков, по которым Запад с XII в. стал знакомиться с основополагающими античными сочинениями по всем наукам, не обладая греческими подлинниками вплоть до эпохи Высокого Возрождения.
Подытоживая характеристику аббасидской эпохи в целом, Ренан пишет: «От этого исчезнувшего мира осталось чарующее воспоминание, как об эпохе удовольствий, изящных манер и литературной культуры, о которой человечество будет постоянно грезить»[48].
Тем не менее, считает французский писатель, арабо-мусульманская цивилизация эпохи расцвета аббасидского государства была обречена на гибель — у нее отсутствовал характер и серьезное чувство собственной значимости. Вследствие этого и была организована тюркская гвардия, которая вызвала кризис аббасидской династии[49].
Как и сама аббасидская эпоха в изображении Ж.-Э. Ренана, его суждения о ней, с точки зрения современной науки, представляются достаточно поверхностными и отчасти наивными, хотя и не лишенными блеска и живости. Однако, как бы то ни было, они весьма характерны и для самого французского автора, и для европейской культуры его времени — поэтому мы и уделили им столько внимания.
Уже в 60-70-е гг. двадцатого столетия, продолжая французскую арабистическую традицию изучения памятника, Ш. Пелла издал заново отредактированный арабский текст (Бейрут) и французский перевод (Париж), присовокупив к бейрутскому изданию два тома откомментированного предметно-именного указателя к главнейшему сочинению ал-Мас'уди[50]. В начале XX в. под редакцией Ч. Хорна в Нью-Йорке стала выходить хрестоматия выдержек в английском переводе из древних и средневековых восточных текстов. В шестой том этого издания (1917 г.) были включены отрывки из «Золотых копей...». Правда, указание на имя переводчика отсутствует[51]". В 1983 г. чехословацкий арабист И. Хрбек опубликовал выборочный перевод основного сочинения нашего историка, охватывающий около трети оригинального текста. Были избраны интересные современному читателю места практически из всех глав памятника. Таким образом, этот перевод носит научно-популярный характер, однако дает весьма полное представление о «Золотых копях...». Он снабжен Предисловием и примечаниями. В качестве приложения приводятся карты[52]. В 1989 г. американские арабисты Пол Лунд и Каролин Стоун также осуществили, применяя отечественные термины, научно-популярное издание перевода на английский язык с наиболее яркими отрывками из части «Золотых копей...», посвященной истории аббасидской династии[53].
Вслед за «Золотыми копями...» настает очередь и «Книги указания и наблюдения». Научное издание этого труда осуществляет в 1894 г. голландский арабист М. де Гуе, а в 1897 г. француз Б. Карра де Во издает перевод памятника на французский язык[54].
Между прочим, знаменитый французский арабист Б. Карра де Во стал одним из первых в Европе популяризаторов арабо-мусульманской культуры. В 20-е гг. он опубликовал пятитомные очерки, получившие название «Мыслители ислама», предназначенные для широкого читателя. В первом томе, где содержится краткая история развития исторической мысли арабов-мусульман, ал-Мас'уди назван «соперником славы ат-Табари»[55].
Научная публикация сочинений ал-Мас'уди и их переводов на европейские языки по-настоящему превратила наследие нашего автора в достояние мировой науки. В этой связи прежде всего необходимо отметить, что видный австрийский арабист А. фон Кремер включает небольшой очерк о нашем историке в свою «Культурную историю Востока при халифах», которая явилась первым целостным западным исследованием арабо-мусульманской культуры. Позже его примеру следуют А. Мец, составители сборника «Наследие ислама», а затем и супруги Д. и Ж. Сурдель[56].
Ал-Мас'уди, разумеется, один из наиболее цитируемых арабо-мусульманских авторов в сочинениях по истории Ближнего и Среднего Востока в эпоху средневековья. Не претендуя на полноту, отметим работы Ф. Хитти, Е. А. Беляева, О. Г. Большакова[57].
В продолжение научной традиции, основанной И. Хаммером-Пургшталем и сохранившейся вплоть до настоящего времени, небольшие, но содержательные очерки о нашем авторе включаются в общие обзоры арабской литературы и историографии. Среди арабистов, которые таким образом пишут об ал-Мас'уди, Ф. Вюстенфельд, И. Н. Холмогоров, К. Брокельман, Кл. Юар, А. Е. Крымский, X. А. Р. Гибб, Р. А. Николсон, Фр. Роузенталь, Ф. Сезгин, И. М. Фильштинский, Б. Радтке, Т. Халиди[58].
С 90-х годов XIX в. труды ал-Мас'уди начинают широко использоваться в различных западных исторических сочинениях, первыми из которых явились работы норвежца А. Зейппеля и немца Й. Маркварта. Уже в 60-е гг. двадцатого столетия эту научную традицию продолжили А. Мигель и П. Каверау[59]. На сочинения ал-Мас'уди ссылались также и такие зарубежные авторы, как В. Ф. Минорский, А. 3. Валиди-Тоган, Д. М. Данлоп, X. Биркланд и др.[60].
В 20-е годы двадцатого века начинает публиковаться весьма объемное «Введение в историю науки» поселившегося в Америке бельгийского ученого Г. Сартона, где наследие ал-Мас'уди, а также других арабо-мусульманских ученых рассматривается в перспективе общемирового процесса развития научного знания. Если К. Д'Оссон назвал ал-Мас'уди арабским Геродотом, то Г. Сартон называет его мусульманским Плинием, сравнивая таким образом со знаменитым римским ученым I в. по Р. X., автором «Естественной истории», который погиб, наблюдая за извержением Везувия[61].
Особое значение наследие ал-Мас'уди приобрело во второй половине XIX — начале XX в. в отечественной науке в связи с изучением ранне-средневековой истории народов нашей страны, равным образом как и собственно арабо-мусульманской истории и арабского языка.
В середине 70-х гг. XIX в., когда выпуск парижского издания «Золотых копей...» еще не был закончен, двое известных российских арабистов, В. Ф. Гиргас (1855-1919) и В. Р. Розен (1849-1908), включают главу основного сохранившегося сочинения ал-Мас'уди, посвященную усобице между ал-Амином и ал-Ма'муном, в «Арабскую хрестоматию», которая до сих пор является одним из основных учебных пособий для студентов-арабистов восточного факультета Санкт-Петербургского государственного университета[62].
Первым ученым, который осуществил перевод на русский язык отрывков из сочинений ал-Мас'уди, касающихся славян и древних русов, был
