Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
это был другой Иустин, также принадлежавший к антиохийской Церкви. При этом отцом Церкви Рим назвал лишь Иоанна Златоуста.
Положения, которые, в отличие от двух отцов-греков, проповедовала антиохийская Церковь, были не в пользу сферичности Земли, но на Западе широкого распространения они не получили: с одной стороны, они были изложены на греческом, с другой же – вышло так, что теологические позиции их авторов, находившихся под влиянием несторианства, подверглись осуждению на Эфесском (431) и Константинопольском (553) соборах. До средневековья дошел единственный отголосок: комментарий на Послание к Евреям архиепископа Болгарского Феофилакта (1088/89–1126), испытавшего антиохийское влияние, вторит текстам Иоанна Златоуста, опровергая идею сферичности и утверждая, что Земля имеет «форму занавеса»103. Своей нынешней известностью антиохийские тезисы отчасти обязаны христианскому философу Иоанну Филопону (ум. 580), преподававшему в Александрии в VI веке: он опровергает их в трактате, призванном примирить христианскую религию и классическую философию («О сотворении мира», см. далее). Но труды Филопона также не дошли до латинского средневековья: в 680 году христианские иерархи предали его анафеме за монофизитство104.
Еще один труд, весьма часто приводимый в подтверждение христианских учений, отвергавших идею сферичности, принадлежит Козьме Индикоплову, христианину – также несторианину105, – который под конец жизни, возможно, не был даже монахом (основным его делом была торговля). На него повлияли воззрения Феодора Мопсуестийского. Прежде чем говорить о нем дальше, отметим, что первый латинский перевод Козьмы датируется 1707 годом (см. далее). Труд озаглавлен «Христианская топография»: это суровая диатриба, разоблачающая системы, придуманные язычниками и «притворными христианами», защищающими космографические тезисы греческих ученых:
Некоторые, притворяясь христианами, не следуют заветам Святого Писания, коего гнушаются с презрением, подобно чуждым нам философам, и приписывают Небесам форму шара, ибо в заблуждение их вводят затмения Солнца и Луны106.
Затмения не принимаются во внимание, даже не рассматриваются, ведь они служат для доказательства сферичности Земли, связанной со сферичностью Небес. Единственной картиной Вселенной, которую можно примирить с Писанием, остается для Козьмы рассказ Моисея, спустившегося с горы Синай, где ему открылся ковчег Завета. В описанной скинии автор видит «повторение мироздания», включающего два уровня: нижнее пространство, где живем мы, и верхнее – Рай. Он разделен надвое пеленой (небом). Скиния прямоугольная: южная и северная стороны, где небо выгибается подобно своду, длиннее, чем восточная и западная. Разумеется, автор отвергает принцип организации мира в виде концентрических сфер, как и иерархию стихий, к ним относящихся. Для него также не может быть и речи о существовании антиподов, которое допускали философы, все это – пустые россказни:
Если бы появилось желание глубже изучить вопрос антиподов, то легко обнаружилось бы, что люди, которые о них рассказывают, кормят других баснями. Предположим, что ноги одного человека перевернуты относительно ног другого и при этом обоих держат на земле, в воде, в воздухе, в огне или в любой другой субстанции: как оба этих человека смогут стоять?107
Итак, Земля в представлении Козьмы плоская, как основание скинии, и парит в пространстве волей Господа. Кажется, что Солнце садится на Западе, но оно вовсе не огибает Землю. Оно заходит за высокую гору на Севере, и тогда наступает ночь.
Вопреки утверждениям, которые по сей день встречаются даже у самых серьезных авторов, это произведение не имеет ничего общего с официальной доктриной Церкви, тем более что самого Козьму осудили за несторианство, а его текст в средние века не был известен на Западе. В трактовке Писания, отличающей антиохийскую Церковь, – которая сама по себе составляет лишь малую часть Восточной церкви, – ее представители далеки от единства. Иоанн Филопон в трактате «О сотворении мира» показывает, как борется с буквализмом Феодора Мопсуестийского в отношении библейского текста его современник Василий Кесарийский. Типично аристотелевское доказательство служит ему для подтверждения, что еще Моисей мыслил Землю в виде шара, как и Исайя (который сравнивает ее с кругом) или Иов (у которого она висит в пустоте)108. Филопон даже утверждает, что Моисей стал вдохновителем Птолемея и Гиппарха. «Придумавшим неуместные россказни» супротив идеи сферичности неба и мира он предлагает перечитать Василия Кесарийского, Григория Нисского, Григория Назианзина, Афанасия Александрийского (все четверо – отцы Церкви) и «многих дидаскалов Церкви» – ибо немало светочей христианства учили обратному109.
Восточная церковь, как мы уже сказали, не сводится к несторианскому течению. Два епископа, будучи астрономами и географами, сыграли заметную роль в передаче и обогащении знаний греков: Север Себохт (ум. 667), епископ Халкиды в Сирии, и Иаков (ум. 708), епископ Эдессы, города на юго-востоке современной Турции, – оба писали на сирийском языке. Они донесли до нас значительные пласты «Географического руководства» Птолемея и, конечно, тезис о сферичности Земли. Оливье Дефо, изучивший их тексты, отмечает, что в птолемеевых «Подручных таблицах» и «Альмагесте» Север почерпнул немало сведений для своего «Трактата о знаках зодиака», в котором приводит результаты измерений земной окружности, полученные Эратосфеном, а Иаков Эдесский упоминает в своем «Шестодневе» размеры ойкумены, почерпнутые у Птолемея, и использует имена и координаты многих мест в соответствии с описаниями греческого географа110.
III. От поздней античности к средневековью: достижения арабской науки
С VIII века новый интеллектуальный подъем начинается в восточной части Средиземноморья. Развитие географии, астрономии и космографии в арабском средневековом мире представляет интерес для нашего исследования по ряду причин: благодаря ему можно проследить греческое и древнесирийское наследие, к которому обращались арабские ученые, и новые идеи, предложенные этой цивилизацией в VIII–XIV веках. Наконец, это богатый источник знаний, которые затем подхватит латинский мир благодаря переводам с арабского на латынь, сделанным в XII–XIII веках.
Два первых столетия эпохи Аббасидов, от основания Багдада в 762 году до конца X века, отмечены деятельностью переводчиков. Тенденция наметилась в царствование аль-Мансура (754–775), но с ней также связано имя халифа аль-Мамуна (813–833). Знаменитый Дом мудрости часто предстает символом эпохи, хотя функцию централизованной «национальной библиотеки» рукописей он выполнял задолго до правления аль-Мамуна, о чем сообщает специалист по этой теме Димитрий Гутас. Переводы выполнялись и до мусульманской эры – с греческого на сирийский: толчок этой работе дал в начале VI века Сергий Решайнский. Верно и то, что значительный размах переводческая деятельность – с греческого или сирийского на арабский – обрела в IX и не теряла популярности до XI века, привлекая всю элиту аббасидского общества (халифов, высшую знать, но также чиновников, полководцев, купцов, ростовщиков, преподавателей и ученых)111.
Переводилось множество произведений классической науки, арабский мир видел себя хранителем этого наследия.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
