в полиции, дослужился до звания помощника детектива. Это что-то вроде секретаря, все время бегаешь по мелким поручениям и много времени проводишь за компьютером или в архиве. Там то я и нашел дело Проныры… – свист повторился совсем близко и они пошли медленее, стараясь не шуметь, Диего продолжил рассказ шепотом. – Я уверен, это было его дело. Труп мальчишки, обнаруженный на одной из городских свалок через несколько месяцев после пропажи Проныры… Тело тогда не опознали, и следствие прекратили за отсутствием улик, но это был он. Та же куртка, туфли и джинсы, которые он выкупил у Хуана, одного из моих школьных друзей. Его не опознали, потому что тело было без головы… Теперь ты понимаешь?
Они услышали рычание, шипящее и тягучее, словно хищный зверь, прижавшись к земле, готовится к броску.
– Ты думаешь, его убил профессор? – шепотом спросила Пилар.
Они прокрались еще несколько шагов вперед и увидели, как за деревьями в свете луны открываются сады дьявола. Множество тонких стеблей низкорослых деревцев, высаженных красивым порядком на поляне, где кроме них ничего больше не росло, а за границей этой поляны буйная, мрачная в мельтешении тысяч теней многоярусная сельва.
Они сели у самого края границы между естественным лесом и садами, выращенными лимонными муравьями, пытаясь разглядеть среди сияющих луной деревцев шипящего зверя.
– Ты часто ошибаешься, – прошептала Пилар. – Говорил, что садов дьявола здесь нет… Насчет профессора ты тоже можешь ошибаться.
– Могу, – зашептал в ответ Диего. – Но одна мысль не давала мне покоя с тех пор, как узнал я судьбу Проныры… Я думаю, он не просто так попросил встречи с Августо. Он узнал мою тайну и хотел получить за нее свои деньги. Шантаж был в его стиле, он знал тайны многих ребят в интернате, и они платили ему, кто чем мог. А здесь было крупное дело. Во время того разговора в саду интерната, я уверен, Проныра все рассказал Августо и потребовал денег за молчание, а профессор взамен назначил ему встречу в городе…
– Если бы так, профессор бы знал о твоем секрете и был бы мерзким мясником… Я не верю…
Громкий крик заставил их замолчать. Крик загнанной жертвы и рычание хищников возле нее, прерывающееся свистом. Жертва тоже кричала с особенным свистом, срывающимся, задыхающимся, шипящим. Однажды Пилар уже слышала этот крик, в тесной детской комнатке далеко отсюда. Так кричал маленький едва обратившийся лисенок.
– Это Пабло, – упавшим голосом сказала она.
– И леопарды, – сказал Диего. – Не меньше трех.
Пилар бросилась вперед, Диего крикнул:
– Стой! Нельзя так бежать!
Это было бессмысленно. Он поискал вокруг, схватил толстую палку и побежал за Пилар на звуки охотящейся стаи леопардов.
Через сотню шагов перед ними открылось место битвы. Освещенная бледной луной круглая поляна из разломанных тростниковых деревьев, в центре осталось последнее, и на его вершине, прижавшись к стволу дрожал маленький лисенок. Вокруг деревца медленно переступая мягкими лапами кружили, перекрывая путь к бегству жертвы, два леопарда, а третий обхватив передними лапами ствол дерева, а задними уперевшись в землю, готовился к прыжку.
На шум прибежавших Пилар и Диего вожак леопардов, не отводя взгляда от своей жертвы, ответил грозным рыком, и двое его приспешников направились к незваным гостям.
Диего бросил палку в вожака, но один из подступавших к нему леопардов в прыжке перехватил ее, откатившись вместе с ней в сторону. Второй леопард набросился на Диего, сбил его на землю, вцепившись пастью в плечо. На короткий миг между Пилар и вожаком никого не оказалось и она бросилась вперед, а вожак оттолкнулся лапами и прыгнул на несколько ветвей вверх, но прыжка хватило лишь чтобы выкусить клок шерсти из хвоста лисенка.
Еще секунда и нога Пилар впилась в спину огромного, повисшего на дереве леопарда, гладкая, бугрящаяся налитыми кровью мускулами шерсть волнами разошлась по телу, леопард закричал, заглушая треск ствола падающего дерева.
Краем глаза заметила Пилар, как спрыгнул с летящей к земле верхушки дерева и бросился бежать лисенок, и тут же почувствовала мягкое и горячее тело леопарда под собой. Дикий зверь, прижавшись лапами к земле, обернулся, пытаясь разглядеть Пилар. Едва увидев блестящие луной белки диких звериных глаз, Пилар ударила по ним кулаком, но вожак успел среагировать, поднял пасть выше и удар пришелся в его клыки. Челюсть щелкнула, и Пилар занесла кулак для второго удара, но тут же получила сама. Лапа неловко скользнула по ее плечу, вспоров сырую куртку, но удара хватило, чтобы сбросить Пилар и несколько секунд она катилась по поляне, прежде чем сгруппировалась и взяла в руки обломок ветви.
Едва она остановилась и выставила ветвь перед собой, ее накрыла тень летящего леопарда. Он навалился на Пилар, зарычал, потянулся пастью к лицу, дохнул на нее кровью, но свет в его растущих от изумления зрачках начал меркнуть и Пилар почувствовала, как по сжатой в руках, утопленной в груди зверя ветке заструилась горячая кровь. Тело вожака задрожало в предсмертной агонии, лапы разъезжались по залитой кровью земле, он медленно оседал на Пилар, пока не задавил ее своим весом. Она попыталась сбросить его, но сил не хватало.
– Диего! – позвала она.
Возня слышалась совсем близко, но Пилар не могла посмотреть, что там. Голова убитого вожака прижималась к ее правой щеке, перекрывая ту часть поляны, где был Диего и два других леопарда, а с другой стороны только лес, и звездное небо, на фоне которого вился смешавшийся от стынущей крови зверя и ее дыхания пар.
– Пабло… – прошептала она. – Пабло!.. Диего!
В ответ только треск веток, сопение и тяжкий рык сцепившихся где-то совсем близко с ней Диего и леопардов. Ее руки и живот нагрелись от крови убитого зверя, она собрала все силы, пытаясь сбросить тело вожака, но теперь, когда жизнь окончательно покинула его, тело превратилось в бессвязный труп, укутавший ее словно сырое одеяло, вдвое тяжелее ее.
Послышался треск костей и звук разрываемой плоти и возня прекратилась.
– Диего?… – тихо спросила Пилар. – Ты жив?..
– Жив, – хриплым голосом ответил Диего. – И Пабло тоже…
Пилар выдохнула и закрыла глаза, чувствуя, как по щекам побежали слезы.
Глава пятая.
Она проснулась, пробуя на слух мысли из глубокого сна. Опять ей снилась Италия и Адриатика поздней осенью, усыпанные желтыми листьями берега, только теперь вместо философов она сама была там и рискнула пообщаться с мудрым и старым морем, шептавшим ей на языке разбивающихся волн.
Она лежала под множеством огромных, величиной с нее саму, листьев кокколобы, пропаренных вчера
