сословия. Не жертвуйте собой. Ваша жертва будет напрасна, она не принесет ничего, кроме боли вашему отцу и смерти моей подруги. Выполните ли вы мою просьбу? – спросила девушка, заглянув Эрнесту в глаза. Юноша кивнул. Екатерина Владимировна поцеловала Эрнеста в лоб и слегка отстранилась, взяв его за руку.
– Последний танец, господин Де Бриз, – попросила Катя, и Эрнест не смог ей отказать. Ее невесомая ладонь нежно опустилась на его плечо, а рука Эрнеста бережно обняла ее стан. Они скользили среди серых стен, среди тусклого света и были счастливы. Их дыхание участилось, ноги не чувствовали опоры, но ни Эрнест, ни Катя не желали останавливаться. Легкое шуршание одежды было еле ощутимой музыкой, частое дыхание становилось ритмом. Катя танцевала, забыв обо всем, свой последний танец.
Татьяна
Эрнест сидел на кровати. Строгальские с нескрываемым отвращением выгнали его из их дома, сказав при этом, что более представителей его семьи в своем доме не потерпят. Эрнест остановился в гостинице на две ночи. Казнь должна была состояться завтра, Катю, как девушка и предсказывала, не смогли оправдать. Эрнест хотел во чтобы то ни стало оказаться рядом с ней, но он дал слово, что выполнит последнюю просьбу Катеньки.
В дверь робко постучали. Эрнест узнал этот робкий стук и впустил Танечку.
– Нет никакой надежды? – спросил Эрнест. Его глаза блестели, надеясь на чудо, но Танюша только покачала головой.
– Никакой, – прошептал Эрнест. Он заметил, что глаза Танечки наполняются слезами, и обнял ее. Он знал, что эта девушка будет ему отличной женой. За это время он успел проникнуться к ней симпатией. Не такой сильной любовью, как к Катеньке, но Таня тоже занимала место в его сердце. Служанка смутилась от его объятий, но не отпрянула.
– Вы не обязаны идти на казнь, милая Таня.
– Я должна. Я любила ее, она всегда была добра ко мне. Все детство мы провели вместе. Она мне как сестра родная… Господи, что же будет, чем же она так провинилась? – с горечью произнесла девушка, подняв взгляд вверх, будто желая разглядеть ангела или творца. Танечка зарыдала. Эрнест еле выдерживал горе, а слезы девушки еще больше сжимали его сердце в тисках.
– Вы точно хотите быть на площади, Татьяна? Это будет тяжело, думаю, Катенька бы не одобрила.
– Господин Де Бриз, Екатерина Владимировна обращалась со мной так хорошо, что я просто не смогу жить спокойно, не попрощавшись с ней в последний раз, – вяло промолвила Танюша.
– Вы мало спали, вам необходим здоровый сон.
– Бросьте, господин Де Бриз, я не могу уснуть. Стоит мне только закрыть глаза, как снятся кошмары. Уж лучше не спать вовсе. Екатерина Владимировна всегда помогала мне. Она любила меня вопреки моему низкому происхождению. А я ничем не смогла отплатить ей за ее любовь. Даже зная, что обречена, эта девушка позаботилась о моем благополучии. И как же, уважаемый Эрнест Де Бриз, я откажусь проститься с нею? – В глазах Танечки стояли слезы. Она смотрела на Эрнеста, и в ее глазах была такая печаль и такое горе, что юноше хотелось утешить ее, но он ничего не мог сделать. Веселая и ранимая Танюша была раздавлена этим бесконечным кошмаром. Самый дорогой ей человек намедни умрет, а она не может это предотвратить. Чувство безысходности, беспомощности давило на хрупкую девушку. Она ощущала себя тоненькой осинкой. Небольшой ветер – и деревце надломится. Только рядом находился еще одно дерево, более сильное, на которое можно опереться. Эрнест, который держал ее в объятиях. А люди, перенесшие одну и туже беду, находят в друг друге силы, чтобы жить дальше…
Казнь
Катенька чувствовала на себе сотни взглядов. Уши закладывало от окружавшего ее шума, приносившего боль нежному слуху. Девушка рыдала, но не ощущала прохлады слез на лице. Ноги не повиновались: Катюша просто шагала в неизбежное будущее. Каждый шаг приближал ее к расправе. Каждый вздох Екатерины казался для девушки сладким нектаром. И пусть вокруг царила духота: этот терпкий воздух был последним, что она вдыхала перед смертью.
Ее руки отпустили, Екатерина Владимировна неспеша открыла глаза. Взгляды, горящие адским пламенем, взгляды, осуждающие ее, пристально следили за ней. Взгляды, полные божьей милости, взгляды с неподдельной мольбой и горечью смотрели на нее. Но среди всех глаз, полных злобы или же жалости, она искала одни. Глаза того, за кого она должна умереть. Самые дорогие и любящие глаза. Но их нигде не было… Катя чувствовала, что Эрнест здесь, но она не была способна найти его в толпе.
На нежную шею девушки одели грубую веревку. Боженька, как же эта веревка обезобразила ее, как же она не подходила ей! Катенька, нежная, хрупкая, бархатную шею которой царапает шершавая толстая бечевка. Даже палач на минуту застыл, словно ощущая, что не подходит этой юной девушке такое убранство.
Петлю затянули. Катя умерла еще до того, как была повешена. Стоило затянуть петлю, как весь страх и вся боль ушли с ее лица. Взгляд стал сильным, ярким, хоть и обреченным. Эти глаза будто бы светились мощью, которой не видали вовек люди поместья. И именем этой силы была любовь.
Все, кто собрался на площади, смотрели на Катю и удивлялись ей. В доме каждого жителя была икона, в каждом доме на самом видном месте висели образцы. И лицо Катерины было подобно лику святых. Преисполненное любви и милосердия. И бескорыстного прощения. Многие склонили головы, будто стыдясь своих криков, будто кланяясь ей. Палач приблизился.
– Я умираю за любовь! – крикнула Катя. Ее возглас был настолько сильным, что его услышали даже те, кто побоялся прийти на площадь. Стало тихо. Но в голове каждого слышалась лишь одна фраза.
Я умираю за любовь!
Эпилог
– Они приехали, – шепнула одна служанка другой. Девушки выбежали на улицу встречать знатного гостя. Не часто в их селение кто-нибудь заезжал, особенно после того, как была повешена отступница. Каждый житель города знал эту историю с разными подробностями. Где-то правдивыми, а где-то выдуманными злыми языками, опорочившими доброе имя девушки.
Прошло более десяти лет, но сплетни все еще не утихли. Возможно, потому что это ужасное событие прервало скуку города и развлекло людей. Но роковой день на площади имел большую силу. О любви начали узнавать правду. Ее почувствовали. И впервые за многие годы появились люди, вкушающие запретный плод. Все больше молодых людей сбегало на тайные свидания, рискуя своей жизнью.
В сад старого поместья вошел мужчина. Он был статным, необыкновенно держался в обществе. Уверенный шаг выдавал в нем
