душа твоя помнит все. Она хорошо запомнила тот ужас, который ты впервые пережил субъективно, — речь старика прервал отец Саши, тихо постучав и просунув голову из-за двери. Мама подняла свой взгляд в его сторону и нежно улыбнулась. Они о чем-то говорили, но Саша не мог их понять. Отец потихоньку вошел и прошел сквозь старика, словно через голограмму, ничего не прочувствовав и подошел к малышу, присев на корточки рядом с матерью. Саша наблюдал за ними со спины и ему было так печально, так ностальгически больно, ему снова хотелось быть этим маленьким свертком, когда мир полон планов на тебя, а ты полон планов на мир. Когда беззаботная пора открытий впереди и тебе надо только доделать домашние задания, а после набегов с ребятами на соседский огород, тебя дома ждет вкусный ужин и мамины наказания, что чужой огород — не место для игр.
Жизнь пролетела в два счета.
— Прошлое купе было частью твоей жизни с Инной, а это комната твоих родителей. Здесь произошло нечто, что установило ход событий, который привел тебя сюда, — объяснил старик.
Саша никак не реагировал на слова старика, он уже истощился и перестал испытывать эмоции. Просто принятие. Ничего не изменить. Он молча наблюдал за своими счастливыми родителями.
— Этот поезд — твоя жизнь. Купе — частичка твоей жизни или причина, которая получила место в твоей жизни. Когда люди говорят, что «жизнь перед глазами пролетела», люди отчасти правы, только здесь нет времени и ты можешь оставаться в этом поезде до скончания времен и заходить из одного купе в другое и обратно. Многие сидят в своих поездах и наблюдают за значимыми событиями в их жизни. Упиваются утратой и не могут это принять.
— У поезда есть начало? Начало — это начало моей жизни?
— Не совсем, Саша. Самое первое купе твоего поезда — это отправная точка, которая создается для того, чтобы все события в вашем мире привели к тому, чтобы появился ты. Это сложный процесс и долгий. Мало кто доходит до начала поезда, но другое дело — конец…
— А что в конце?
— Последнее купе — последнее событие в твоей жизни, а затем, выход из последнего вагона. Тогда поезд останавливается.
— А что за этой дверью и где останавливается поезд? — в глазах Саши зажегся слабый огонек интереса.
— Это знают только те, кто уже открыл. Я всего лишь бортпроводник, голубчик, поэтому я знаю только то, что в пределах поезда и за его пределами, но не за последней дверью. А что будет за дверью, ты узнаешь сам. Или не узнаешь, если захочешь. Здесь нет счета времени и со временем… — старик засмеялся над иронией своих слов, потому успокоился и продолжил, — надо же как-то объяснить все, чтобы было понятно человеку, но язык — ограниченный способ передачи информации, другого способа души не получили, к сожалению…
— А кто отвечает за то, чтобы души что-то получали и вообще, за создание, как ты говоришь, человека, отправные точки? — торопливо прервал Саша.
— О, Александр, это ты можешь узнать, а можешь и не узнать. Душа — хрупкая вещь…
— Ты так цинично все называешь «вещами», — презрительно заметил Саша, — жизнь — сложная вещь, душа — тоже вещь. Навевает мысли, что мы какие-то игрушки в руках у создателей.
Старик снисходительно посмеялся с замечания юноши. Потом объяснил.
— Вещь — это всего лишь слово. Вы сами придаете окраску словам. Какие-то считаете запрещенными, какие-то слова — циничными, а какие-то приятными. Я не смогу тебе сейчас объяснить все тонкости вашего мира и отличия от сущего, но, чтобы тебе было понятнее, я стараюсь изъясняться проще, хотя повторюсь: язык — ограниченный способ передачи информации, особенно той, которую я пытаюсь до тебя донести, — спокойно объяснил старик.
— Сущего?
— Да, тот, в котором ты, я, этот поезд и материя, по которой несется этот поезд. И материя, в которой существует материя, по которой несется поезд…
— Стой, на матрешку какую-то похоже.
— А почему нет? Матрешка здесь, она нашла себе форму и в вашем мире, после чего вы назвали ее матрешкой. Все просто. — Заключил старик.
Саша протер лицо руками и в его глазах читались усталость и отчаянность от происходящего. Старик решил его немного утешить.
— Не расстраивайся, Сашенька. Могу сказать точно одну вещь — ты умер не зря. Все умирают во имя высшей и значимой цели. Но об этом ты либо узнаешь, либо не узнаешь. Всему свое время, как говорится. Так вот, я не договорил. Твое настоящее ощущение хоть какого-то времени — фантомное, то есть, если человек лишится конечности, то какое-то время он ее еще чувствует, пока мозг не привыкнет, также и здесь. Спустя время ты перестанешь его ощущать. Здесь время воспринимается как инструмент.
— Которым можно пользоваться? — спросил Саша.
— Не душам. Нам. Проводникам.
Саша поник. Они сидели молча какое-то время. Его голова постепенно яснела и тело будто снимало с себя бренные телесные оковы. Печаль уже не так въедалась в плоть. Он вообще перестал ощущать какие-либо чувства. Саша обратил на это внимание, стал рассматривать свое тело, и старик решил продолжить.
— Постепенно душа очищается от земных чувств и переживаний, но только путем осознания. Обнуляется, можно так выразиться. Это необходимо, чтобы исконно оценивать события и делать «работу над ошибками», ведь все события, через которые прошла душа — опыт, который ей необходим. Чувства и эмоции, свойственные существованию на земле, неуместны здесь. Даже после смерти ты можешь еще многому научиться, но решать это тебе. Все это повлияет на то, что ты увидишь, выражусь так, не получишь, а увидишь, когда войдешь в дверь последнего вагона. Создатель милосерден и печется о каждой душе безропотно и неустанно.
— Бог?
— Может да, а может и нет. Это не объяснить, но, чтобы дать Этому существование в вашем мире, люди придумали Этому разные обличия. И телесные, и не очень. Это может быть и существо, и материя, и события, и цепочка событий, и окружение, и все вместе, и ничего в этот же миг.
Саша впал в глубокую задумчивость, анализируя слова старика.
— Чувствую твой вопрос, Саша. Ты узнаешь последнюю дверь вагона по ее внешнему виду. Не ошибешься, поверь. Перед этой дверью будет купе твоего последнего события, куда ты можешь заглянуть, если захочешь или если не захочешь, то как закончим обсуждение, сможешь выйти и пойти прямо к той двери, не заходя более ни в одно купе. Но это чревато, через мгновения ты это поймешь.
Старик коснулся его плеча и Сашу словно
