бы услышала шаги не только Дэвида. Мужчина остановился напротив девушки.
— Открой рот и высунь язык, — услышала Тара. Она, получая удовольствие от его низкого и бархатного голоса, высунула язык в предвкушении. Она ждала, каждая клеточка тела была напряжена и это напряжение не исчезало. Тара почувствовала во рту парфюмированный вкус и поморщилась. Затем нечто горькое, гелеобразное и слизкое коснулось ее языка. Тара дернулась, но Дэвид быстро схватил край ремня на затылке и стянул его сильнее, потянув вниз. Девушка глубоко задышала с высунутым языком из-за охватившей ее сильной боли от сдавленного ремня на лице.
— Теперь убери язык и оставь открытым рот.
Тара послушалась и сразу же ощутила, как ее рот наполнился той же самой гелеобразной горькой жидкостью. Она терпела столько, сколько могла, но когда жидкости стало слишком много, Тара проглотила немного и сразу же закашлялась.
— Что ты делаешь?! Это что? мыло?! — вскрикнула Тара, резко дернувшись назад. Она поняла, что весь ее рот заполнен жидким мылом, которое так старательно Дэвид ей выливал.
— Да, жидкое мыло с запахом… — мужчина, не выпуская из рук ремень, посмотрел на бутылочку жидкого мыла, на которой нарисован оранжевый фрукт, — ….апельсина. Это чтобы отмыть твой рот и язык от болтовни всяких глупостей. Я даю тебе последний шанс, Тара, или же с сегодняшнего дня ты у меня не работаешь.
Девушка, выплевывая мыло, подскочила, стянула с лица ремень и выбежала из комнаты в ближайшую уборную. Дэвид довольный и спокойный, сел на диван и закрыл глаза. После небольшого приключения с Тарой, которая отвлекла его от проблем, он снова начал возвращаться в реальность. Ему совершенно не хотелось ехать домой. Он чувствовал, что должен быть где угодно, но только не в одном помещении с Лесли. Он задавался вопросами о том, давно ли Лесли успела так вырасти и знает ли она, что чертовски похожа на свою мать, Аманду. Смена настроения, способная раздражать и возбуждать одновременно, видимо, передалась Лесли по наследству от ее матери, как бонус к ее стройным ножкам. Дэвид знал, что мечтать о Лесли неправильно, что девушка достойна, как минимум, лучшего и, как максимум, ровесника. Какой бы покладистой не была Тара, она разочаровала его не меньше Лесли. Только если Лесли не осознавала силу своего юного возраста и огонька в глазах, то Тара, все понимая, совершенно не умела применять свою силу соблазнения к нему, к Дэвиду. Как бы она не крутилась, не красилась и какое бы обтягивающее платье на ней не было, ее манера общения делали ее для Дэвида самым отталкивающим существом на свете. Дэвид хотел сегодня ночью снова пойти против своих принципов и трахнуть Тару, чтобы отвлечься от образа Лесли, но она умудрилась не только лишить себя желанного, но и вогнать Дэвида в невыносимую пытку фиолетовой комнаты. Мужчина сидел на диване, раскинув руки в стороны. Он закрыл глаза, вспоминая Аманду в отеле в Нью-Йорке. Жизнь без нее казалась ему невыносимой. Кто сказал, что богатые и успешные самые счастливые? Кто решил, что богатым и успешным удается найти и удержать другую сторону жизни, которую не купить за деньги? Дэвид был несчастлив среди роскоши и женщин, которые никогда не были для него проблемой.
Время в комнате текло незаметно. Дэвид направился в особняк Стэнли, ведь это было единственным местом, где Дэвид мог быть не скован привычными обстоятельствами. Только почувствовав, что мысли его успокоились, как в сознание врезался вопрос, на который ответа он не знал. Что делает сейчас Лесли? Обиделась ли она на него всерьез и уже улетела обратно, несмотря на указание Аманды? Ведь Дэвид, как никто другой понимал, что если бы Лесли не хотела прилетать, она бы не села в самолет. Его терзали сомнения в правильности своих желаний. Возможно ли, что это не просто влечение, связанное с физическим возбуждением, а нечто большее, глубокое и чувственное. Он не раз замечал в ее движениях, манере речи и в поведении черты Аманды, которая накрепко и навсегда засела в его голове. Дэвида терзало ощущение, что он знает каждую мысль и желание Лесли, и если их желания и чувства совпадают, то почему бы им не пойти навстречу друг другу? Будет ли их связь неправильной, ведь это не просто юное тело, а дочь единственной любимой женщины? Но мысль, что если Аманда совершенно не при чем к его влечению, сводила его с ума, и уверяла, что он испытывает самые искренние и настоящие чувства к Лесли, только боится их принять и ищет им оправдание. Мужчина, не теряя ни минуты, быстро встал с дивана и вышел из комнаты. Он сел в свой кабриолет и, не смотря на спидометр, понесся в сторону дома.
Лесли
Дэвид зашел домой и сразу же почувствовал запах итальянской кухни. Пройдя дальше, в гостиную, он обнаружил, что чемодан в раскрытом виде стоит в гостиной, а на диване лежат несколько вещей. Он забыл его поднять наверх. Дойдя до кухни, Дэвид остановился в проеме арки, чтобы понаблюдать за происходящим. Босиком, в коротком шелковом халате и в наушниках Лесли сервировала стол. Она подносила бокалы, тарелки, посыпала приправами еду в нескольких тарелках. Девушка, как птичка, порхала по кухне, сверкая своими голыми ножками. Дэвид пристально следил за ее походкой, за мимикой и за тем, как она иногда подпевала любимым песням.
— Ах, Дэвид! Ты приехал? — Лесли быстро вытащила из ушей наушники и положила их на столешницу. Она обратила внимание на рубашку и пиджак мужчины, но продолжила сервировать стол.
— Что ты тут устроила? — Дэвид почесал подбородок и подошел к столу, осматривая и дивясь тому, как одна женщина, даже маленькая, может меньше, чем за полдня, преобразить дом. Лесли, будто целый вечер ожидая этот вопрос, подхватила два бокала с вином, как взрослая. Один передала Дэвиду, а другой оставила себе.
Ее щеки стали красные, как жидкость в бокалах. Девушка самодовольно села за стол и подвинула к себе тарелку.
— Это все я сама приготовила, — закручивая на вилку спагетти, произнесла Лесли и вытянула ножку под столом.
— Да? Сама это приготовила?
— Угу, я многое умею.
— А почему тогда мне на телефон пришло СМС-уведомление о списании денег от какого-то итальянского ресторана?
— Папочка! Ну, так не честно, — Лесли захихикала и отправила в рот спагетти. Дэвид, чувствуя себя ужасно голодным, с не менее сильным аппетитом начал есть. Даже если он смотрел в тарелку, то все равно подмечал, как Лесли, поставив на стул ногу, светила перед
